Пекло имени Эрдмана. Светлана Ивановна Термер

крови, а кровью питается ее дитя – дитя отравлено. Она с трудом подняла руки и прикрыла ими живот. Мать нависла над ней, и шепча что-то не то на иврите, не то на одном из мертвых языков стала давить на живот. Несчастная девочка, беспомощная и отравленная не могла спасти свое чадо. Она могла только молиться. Сил оттолкнуть полную, обезумевшую от жестокости женщину у нее не было. Мать давила на чрево дочери всей своей зверской силой, кровь текла из промежности а кости младенца хрустели в чреве плодородной матери. До чего горло себе криком разрывала несчастная. Когда приехала скорая оставалось только констатировать смерть плода, но саму девушку нужно было срочно оперировать. В тот же день ей удалили матку и часть кишечника. А эту паршивку привезли сюда два санитара, по пути наставив ей синяков. В приемном покое при взятии мазков ее нарочно ранили а в отделении каждая смена санитарок надавала ей пощечин. Была угроза расправы от других шизофреничек, поэтому ее оставили в надзорной палате навсегда. Тут большинство сами ничего не осознают, и ее трогать не станут. Но бывает что новенькие ее пытаются наказать по справедливости, пытаясь ей самой кости поломать.

      – А что дочь? – вытирая слезы спрашиваю собеседницу.

      – Она вышла замуж, воспитывает приемных дочь и сына. Иногда, раз в пару лет приезжает навестить мать, но увидев ее взгляд сбегает прочь, давясь слезами. Умоляет государство не выпускать ее, но государство то этого и не планирует. Она в какой-то степени отбывает пожизненный срок. Судом ее направили на принудительное лечение, а тут уже врачу решать, выпускать ее или нет. Но ни один врач, имеющий совесть не выпустит ее. Не возьмет на свою совесть такое преступление.

      – Но разве можно мучить ее столько лет, если она так тяжело больна?

      – Не всякое преступление можно оправдать болезнью. Человеческая жизнь, даже семи месяцев от зачатия неприкосновенна. Не она зачала, не она вынашивала, – не ей губить. Пусть хоть сам Дьявол в нее вселился, вина эта на ней. Кровь эта на ее руках. Как больно было тому ребенку, – такую боль пусть испытывает она здесь, до самой смерти. Бог ей судья, но суд Его наступает лишь после смерти. Там ему решать. А пока она здесь, на земле, в государстве, которое имеет свои законы – она не должна избегать наказания. Она нарушила федеральный закон – и она не покинет эту темницу. Она нарушила закон человеческий – и перед судом народа она тоже держит ответ. И пусть благодарит Бога, что кормят ее за общим столом, и не отходами. И спит она на постели, а не на холодной плитке в уборной.

      – Мне жаль ее.

      – А мне жаль ту женщину, в чреве которой был удавлен долгожданный ребенок. – Ольга опустила глаза и заплакала. А я еще раз обернулась на безумную и силилась понять, жаль ли мне ее, или я ее ненавижу, как и все остальные.

      (с) Светлана Термер

      ***

      Часть 1. Глава 6.

      “Иринка”.

      “Мишутка, сыночек мой любимый”, бормотала себе под нос женщина лет сорока с лишним, качая на руках плюшевого медведя.