Тайный воин. Мария Семёнова

топтался недовольный Пороша.

      – Пускай бы дикомыты лопатами и махали! – зло сказал он подошедшему межеумку. – Вон, ему нравится! А мы воинской учельне обязывались!

      В ответ он получил подзатыльник. Очень сильный и такой быстрый, что парень не успел ни увернуться, ни даже сообразить, с какой стороны прилетело. Лишь бестолково взмахнул руками, сплющил нос о ледяную стену, оставил на ней ярко-красную кляксу.

      – Воин должен слушаться и терпеть, – спокойно сказал межеумок.

      Пороша сразу перестал спорить. Подхватил лопату, начал бросать, зло шмыгая и время от времени осторожно сморкаясь.

      Сквара смотрел на взрослых парней, пытаясь поверить, что всего через несколько лет они с Ознобишей станут такими же. Верилось плохо.

      Уже к сумеркам дорога повернула последний раз. Стал виден ещё один зримый след стародавних корчей земли. Снежный ров упирался в широкую трещину с отвесными и почти чистыми стенами. Судя по тому, что снег до сих пор не заполнил её, трещина была неимоверно глубокой. Возле самого края позаботились устроить бортик и в нём слив, чтобы опорожнять бочки.

      Последние рассыпающиеся сугробы спихнули прямо в обрыв.

      – Домой! – велел Лихарь.

      Новые ложки устало потащились обратно.

      Лихарь посмотрел на их понурые головы:

      – А хвалу петь я за вас буду?

      Что петь, они уже знали.

      – Славься вовек… – уныло, враздрайку затянули мальчишеские голоса.

      Петь было велено по-андархски. Не все верно выговаривали трудные чужие слова, не все их и понимали.

      Господин стень отвесил ближайшему отроку сокрушительную затрещину, швырнув на соседа:

      – Я петь сказал, а не скулить! Порадуйте Владычицу, не то я сам вас порадую! К столбу захотели?

      Угроза была непонятной и от этого особенно страшной. Испуганные ложки заголосили по-прежнему нестройно, зато во всё горло:

      Славься вовек, Мораны справедливость!

      Праведный суд и верность навсегда!

      Будем служить мы Ей, покуда живы,

      Разум наш ясен, и рука тверда!

      Мы расточим врагов Её державы,

      Трепет и ужас до скончанья дней

      В них мы вселим – и Ею будем правы,

      Гибель неся любому, кто не с Ней!

      На втором круге песни они даже начали попадать в лад.

      Сквара больше впустую открывал рот, потому что песня ему не нравилась. Под неё удобно получалось шагать, но и только, стихотворец был далеко не дядя Кербога. Вот кто песни слагал – заслушаешься! Даже та неправильная колыбельная краше была. А уж мораничам он такое бы сочинил, чтобы они со злости в поганую трещину сами попрыгали…

      Сквара жгуче пожалел, что лишь мимолётно соприкоснулся с ремеслом скомороха.

      «Царица… удавиться… провалиться…»

      Новые ложки топали валенками по плотно убитому снегу и блажили:

      Славен разящий гнев Твой, о Царица!

      Славен котёл и братья