Тайный воин. Мария Семёнова

плакала, – сказал Светел чернавушке.

      И мысленно поклонился печному огню: «Спасибо, братейко!»

      Уже хорошо за полдень вернулись мужики, ходившие на Подстёгин погост. Детвору стало не отогнать от избы, где рассказывали и рядили. Братья Опёнки в толкотню опять не полезли. Была охота слушать докучливое нытьё Лыкаша, раздосадованного, отчего санки с тёти-Дузьиными пряничками не привезли.

      – Придёт атя, расскажет, – решил Сквара. – Давай опять к скоморохам!

      Светел обрадовался. Ему не терпелось ещё посмотреть на девочку, метавшую пёстрые колобашки.

      Они только заглянули в собачник. Сквара хотел проведать Зыку и на всякий случай взять из санок кугиклы, вдруг пригодятся.

      Внутри, к своему неудовольствию, братья вновь увидели скоблёное рыло.

      Лихарь стоял возле их санок с одним из гостей, приехавшим на большой упряжке. Оба разглядывали Зыку. Близко, впрочем, не подходили, потому что без хозяев кобель знал себя охранником и становился суров.

      – Слышь, малый? – обернулся гость к старшему Опёнку. – Может, пустим с Бурым? Всё забава.

      – Выводи пса, – поддержал Лихарь. – Как раз снег перестал.

      Сквара отмолвил неприветливо:

      – Бурый ему лапу прокусит, ты нам санки через Светынь повезёшь?

      – А я тебе о чём, Поливан? – обернулся Лихарь к мужчине. – Дикомыты и есть, учтивиться со старшими не учёны.

      Гость покачал головой, не спеша сердиться:

      – Малый прав. Это мы с тобой не подумавши разлетелись.

      Взял Лихаря за плечо, увёл вон. Братья переглянулись, сели по обе стороны Зыки и долго не решались уйти, словно кто только и ждал без них обидеть его.

      – Он чей, Лихарь этот? – тихо спросил Светел. – С кем пришёл?

      – Не знаю, – сказал Сквара. – То одних держится, то других… Ладно, братище. Вот проводим завтра Лыкашку, и домой.

      В большом шатре, примыкавшем к болочку саней, стучали молотки. Двое парней, заглянувшие помочь, под началом деда Гудима возводили деревянную подвысь.

      Лежачие доски нужно было сажать на деревянные гвозди в непременном порядке, чтобы посередине вышел четырёхугольный лаз, только вскочить человеку. В сторонке стояла деревянная западня.

      Нужно было видеть, как объяснял Гудим работу парням. Не произносил ни слова, обходился движениями рук и улыбкой. Улыбка у него была очень славная. А руки толковали понятней, чем у иных вышло бы словами.

      Светел не сразу, но всё же набрался смелости к нему подойти:

      – Дединька, а на что прорубь?

      Гудим хитро посмотрел на него… и вдруг зашагал на одном месте, тревожно озираясь, словно чая погони. Заметил кого-то – и внезапно присел, как провалился. Немного обождал… Выпрямился неожиданно ловким движением, схватившись за невидимые края. По-прежнему не сходя с места, машисто и весело зашагал дальше, посмеиваясь над одураченными преследователями.

      – Ух ты!.. – сказал Сквара.

      – Дединька,