Дойти до горизонта. Андрей Александрович Ильин

неведомых энергетических полей. Напрягаюсь! Еще напрягаюсь! И еще немного. Надо подготовить разряд. Так, заныло в животе. Вот те, здрасьте, что же, у меня воля в животе помещается, что ли? Впериваюсь взглядом в стрелку. Какая‑то она облезлая и погнутая чуть. Давно пора часы заменить.

      «Не отвлекайся!» – одергиваю я себя.

      Пытаюсь представить, как, зацепившись ступнями за выступающие на циферблате цифры, я упираюсь плечом в стрелку и что есть силы давлю ее вперед. Я даже кряхчу от напряжения. По лицу стекает пот, ноги мелко дрожат. Сейчас к‑а‑к сзади по затылку секундной стрелкой врежет… Я пугаюсь и дергаюсь головой вниз. Но тут же, расхохотавшись, теряю надуманный образ. Опыт передвижения неодушевленных предметов на расстоянии потерпел фиаско.

      «Сейчас возьму и подведу стрелки обычным способом – пальцем, – мелькает озорная мысль. – А свалю все на экстрасенсов. На них все валят, что объяснить не могут. А одушевленный предмет, то бишь Салифанова, я как‑нибудь умудрюсь передвинуть поближе к рулю без помощи потусторонних сил. На это у меня таланта хватит».

      Снова всматриваюсь в часы, и вдруг до меня доходит, на что указывают стрелки. Я даже теряюсь от неожиданности. Время‑то! Зателепатился! Пять минут пересидел! Кошмар!

      – Вахте к заступлению! – ору я, забыв о всех своих режиссерских разработках. – Подъем!

      – Никуда не пойдем, – не соглашается Салифанов. Видно, ему со сна померещилось, что я его на тур вальса приглашаю.

      – Вылезай! – настаиваю я.

      Но Сергей ни в какую не хочет покидать теплую спальную берлогу.

      – Ты курс сверь, что ли, – предлагает он.

      – Давай, я и так пять минут лишних оттарабанил, – тороплю я его.

      – А у тебя часы наверняка спешат, – бормочет он, тщетно пытаясь удержать ускользающие сновидения. – Ты их по приемнику проверь. А я…

      Дальнейшие слова заглушает протяжный, сочный, как свежевзрезанная дыня, зевок.

      – В общем, давай действуй, – благословляет он меня. Мне становится обидно, особенно за просроченные минуты, которые я никак не могу вписать в свой дебет.

      – Серега, не борзей! – предупреждаю я и отправляю свою руку внутрь спальника на поиски салифановской головы. Быстро нащупываю что‑то теплое и жарко дышащее, не иначе как нос.

      – Попался, голубчик! – с удовольствием говорю я и цепко сжимаю пальцы. – Иди‑ка ко мне, – тяну я руку на себя, справедливо полагая, что за носом должен показаться и его хозяин.

      – Отпусти нос! – сдавленно мычит Войцева. – Это не он, это я!

      – Да я это, я, – успокаивает меня Сергей. – Это Танька балуется. Валяй, тяни сколько хочешь! Я не против.

      – Извини, Таня. Это случайно вышло, – тушуюсь я и с новыми силами продолжаю поиски.

      Но салифановская голова никак не находится. Что он – ее снимает, что ли, на ночь? Приходится менять тактику.

      – Сережа, – ласково прошу я. – Ну вылезай!

      – Двойная пайка сахара, – бубнит из одеял Сергей. –