Грязь. Антон Сенин

не любили друг друга. Жили вместе, но уже не любили. Мы не ссорились, не портили друг другу настроение, не трепали нервы, мы не требовали и не ревновали, мы просто были.

      – Как удобно, – язвительно замечаю я.

      – Не удобно, – перебивает она, – Подобный образ жизни только кажется привлекательным, а на самом деле отнимает жизненное время. Мы женщины сентиментальны и ожидаем от партнера не разрешения на спаривание с кем угодно.

      – Вы женщины нуждаетесь в опеке и заботе. Чем сильнее и надежнее плечо, тем лучше. Секс? У вас был секс?

      – Хм, вот как. Был. Секс был. Редкий, ни к чему не обязывающий …

      – Невкусный, неинтересный, быстрый …

      – Достаточно, – она впервые повышает тон, – Теперь к вам …

      – Кольцо? – перебиваю я.

      – Что кольцо?

      – Ну, вы его в шкатулку?

      – Нет, – отрезает следователь, – Не успел последний гвоздь …

      Я максимально наполняю легкие воздухом, затаиваю дыхание. В меня проникает запах дешевой краски, смешанный с людским благоуханием. Она говорит правду. Я бы сказал, что читаю по лицу, но это не так. Специально или нет, но ее лицо не выражает эмоций. Жидкость под кожей сковывает мимические мышцы и не позволяет слабости вырваться наружу. Специально, она сделала это специально.

      Пока я рассматриваю красивое лицо, следователь достает из пакета черную папку и аккуратно размещает на столе. Уродский пакет висит на стуле с самого начала и дико отвлекает. Он полупрозрачный с круглым оранжевым логотипом на весь борт. Увидев папку, я всхлипываю, – Ну наконец-то!

      Она опускает глаза на папку, и поднимает на меня. В этот момент ее брови должны подняться, а лоб сложиться гармошкой тонких, сексуальных морщинок, но нет, полированный лоб светится восковым глянцем.

      – Папка. Харари кричит о миллионах лет рода человеческого, о достижениях, а человек в ответ издевается над бедным ученым. Человек продолжает пользоваться папкой.

      – Что не так? Папка с документами, обычная …

      – Именно. Именно папка и именно с документами. Не удобство, не стиль, не развитие цифровых технологий – символ. Я уж подумал вы другая и папки не случится, но я ошибся. Случись убийство, или изнасилование, или изнасилование с убийством, и вот набегает ваш брат. Причёсанные и опрятные, всегда по гражданке – оперативники; несуразные с большими чемоданами – эксперты; всегда лишние, но по форме – участковые. И только следователь с папкой, одной и той же, всегда черной, идиотской папкой.

      Она манерно расстегивает молнию, вправо, от себя, влево и откидывает одну половину. Наружу вырывается запах бумаги. Внутри кожаного изобретения прячутся разноцветные, исписанные шариковой ручкой, и испорченные принтером, протоколы, акты и постановления.

      – Теперь ваша очередь, Тарас. Вы соврали. Вы не Гориков. Назовите себя.

      Я медлю, но принимаю правила игры, – Горелов. Горелов Тарас Николаевич.

      Она утвердительно кивает.

      – Родился восьмого марта тысяча девятьсот семьдесят