Лыжня. Саяна Зверева

пять, – ответил с трудом догнавший их Граф.

      – Все мы здесь окрепнем, если не подохнем.

      – Все мы здесь подохнем, если не уедем! Как там Агзу?

      – Чешет. Выше по течению лесозагатовки. Если повезет, переночуем в избушке.

      В спину светило солнце, цвет его из желтого переходил в оранжевый, становился интенсивнее. Миллионы солнечных искр на снегу слепили глаза.

      – Ол ю нид изба! – в такт шагам пел Андраш.

      Через пару часов стемнело, и группа впала в своеобразный транс от размеренной ходьбы и усталости. Несмотря на опыт, болезнь «избенка» накрыла всех. Каждый рисовал по-своему красивые, но одинаково теплые картины: светлые окошки базы, теплая печка… И только Надежда была недовольна.

      – Не к добру эта избушка. Двадцать дней без нее обходились, а теперь все ждут ее как как манну небесную.

      – Какая-то мистическая эта болезнь – избенка. Вроде бы всего хватает – поставил палатку, собрал дров, печку разжег. Наверное, есть в человеке какая-то подсознательная, первобытная тяга к оседлому жилищу… – пел ей Виталик.

      – А мы идем не к жилищу. Мы идем в неизвестность, – ворчала Надежда.

      – Че париться, все равно ж по дороге.

      Они шли по льду вдоль берега, не подходя к нему близко, чтобы не провалиться под лед, и высматривали вдали окошки базы. Высмотрели все глаза, пока в неверном зеленоватом свете полной луны не увидели силуэт вахтовки и колючую проволоку забора. На базе не было ни души. Не было и самой базы. Вместо нее на низком берегу озера красовались прогнившие остовы старых машин, навек вросшие в ледяное болото.

      Не давая группе опомниться, Граф скомандовал:

      – Готовим место для палатки!

      Затем он отправил всех, включая девчонок, в лес за дровами, а сам, утрамбовав снег под высокой разлапистой сосной, ободрав с нее нижние сухие ветки, достал маленький кусочек плекса, поджег его и устроил костер на листе алюминия. Из леса раздавался свист двуручки и звонкий голос Андраша:

      – Пока я делаю что-то полезное – я есть. Когда не делаю – меня нет. Пилю дрова – я есть. Сплю – меня нет. Троплю – значит, я есть, сижу на месте – нет. И все вы тоже.

      – То есть ты сейчас есть, а нас нет? – спросила Лика.

      – Так точно, так что давай, ломай ветки. А то мы есть, а вас с Надюхой нет.

      Граф засмеялся. Скоро на поляну поодиночке и парами стали выходить ребята. Они несли сухие, напиленные ножовкой и цепной пилой тонкие бревна, сухой лапник, обломанные высушенные ветки. Огонь полыхал, и они выложили нодью[14]. В лесу вдруг стало тепло и уютно.

      – Лика Валерьевна, что вам помогает выживать в походе? – продолжал бенефис Андраш.

      – Спирт! – громко ответила Личка.

      – И Граф… – задумчиво сказал Капец.

      Граф глянул на него недобро, встал и пошел в палатку.

      Валька лежал в спальнике и дрожал.

      – Нет, приятель. Так дело не пойдет, – сказал Граф и принялся вытряхивать удэгейца из спальника.

      – Леш… Мне плохо. Я не могу.

      Определив,

14

Нодья – костер из бревен, сложенных особым образом.