Хэллоуин (сборник). Александр Матюхин

от вас.

      – А серьезно?

      – Серьезно? – Захар задумался и честно ответил: – Даже не знаю. Наверное, у меня слишком обострено чувство прекрасного, а Петрович его нарушил.

      Михаил улыбнулся, став совсем уж нестерпимо прекрасным.

      Метель вокруг них усиливалась. Крылья Михаила трепетали на ветру.

      – Но, если бы он убил девочку, у него стало бы на один смертный грех больше. Разве дьяволу не нравится мучить многогрешных?

      – Петрович больше не принадлежит дьяволу, – проговорил Захар. – Он только мой. Все, кого я пометил, попадают в мой личный ад.

      – Открыл свой филиал?

      – Можно и так сказать.

      – А папаша?

      Захар развел руками:

      – Конфликт отцов и детей.

      – Слушай, Кривец, – взмахнул левым крылом Михаил, – ты что, работаешь татуировщиком?

      – А что, – хмыкнул Захар, – хочешь себе узорчик?

      – Нет, я просто… просто, что это за работа такая для демона?

      – Работа как работа, не хуже прочих. Я легально мучаю людей. И потом, наш брат всегда был близок к искусству.

      Михаил покивал, изучающе разглядывая Кривца, и сказал наконец:

      – Ты, это, без обид. Скоро Рождество, а на Рождество демонам запрещено быть среди нормальных людей. Уезжай куда-нибудь, иначе тебя депортируют.

      – Куда же мне уезжать? – весело спросил Захар. – Я везде чужой.

      Михаил уже шел к своей машине.

      – Куда угодно. В Подмосковье, например.

      – Я подумаю, – пообещал Захар.

      Ангел сел в скорую и крикнул:

      – Тебя подвезти?

      – Нет. У меня еще здесь дела.

      Захар указал на склад.

      Безупречное лицо Михаила удивленно вытянулось:

      – Он еще жив?

      – Да. И он будет жить столько, сколько понадобится, чтобы втолковать ему про боль. Потом он окажется здесь.

      Захар коснулся своего живота, имея в виду нарисованное на коже адское пламя и грешников, к которым скоро присоединится татуировка с физиономией Эдуарда Петровича. Или не скоро, кто знает.

      – Больной ублюдок, – без особого осуждения в голосе сказал Михаил.

      Скорая завелась, тронулась с места, расшвыривая снег. Михаил высунулся из окна и крикнул на прощание:

      – Эй! Классные рога, чувак!

      Захар показал ему средний палец. Автомобиль скрылся в метели, и Захар побрел назад на склад. Делать больно.

      Парфенов М. С.

      Мост

      Старый мост по-прежнему висел над пересохшим руслом реки. Ржавые балки угрюмо выглядывали из-за чахлой растительности на берегах, и слабый солнечный свет безнадежно тонул в глубоких тенях между ними. Перекрестия стальных ферм напоминали глазки мертвецов из детского комикса. У моста было много таких глаз.

      – Чертов старик, – пробормотал Савельев. – Тебя уже давно пора разобрать и захоронить по кускам на свалках.

      «Я еще всех вас переживу», – отвечал мост безмолвно.

      Несколько жирных черных