Хэллоуин (сборник). Александр Матюхин

он быстро снял с себя пальто и укутал ребенка.

      Сзади послышались шаги. Кто-то спускался по лестнице.

      Захар повернулся.

      Человек, вошедший в подвал, застыл, словно врезался в невидимую преграду. Ошарашенное лицо открылось мычащим ртом. Хозяин подвала не верил своим глазам:

      – Т-ты? – заикаясь, спросил он.

      Наверное, появись в подвале Иисус Христос, Эдуард Петрович удивился бы меньше.

      – Как ты нашел меня? Какого хрена ты здесь делаешь?

      – Я пришел за девочкой, – отчеканил Захар.

      Эдик решил отложить удивление на потом. Он отбросил в сторону ужин, который нес для пленницы: тарелку картошки в мундире и железную чашку с кипятком.

      – Она моя.

      – Я так не думаю, – спокойно возразил Захар.

      Эдик посмотрел на татуировщика, как посмотрел бы на пекинеса, решившего его атаковать.

      – Сейчас поглядим, – хмыкнул он, вытаскивая из-за пояса охотничий нож. Он пошел вперед – пуленепробиваемая махина с клинком наперевес. – Зря ты это, сынок. Зря.

      Ручища взметнулась вверх. Свет лампочки отразился в лезвии. В нем отразилось лицо Захара. Настоящее лицо.

      И в это мгновение кровь хлынула из-под бинтов на предплечье Эдика: так много крови, будто невидимая дрель впилась в мясо. Нож упал на пол. Кровь, смешанная с чернилам, хлестала из руки, но Эдик не замечал этого. Он видел лишь одно: Захара Кривца, возвышающегося над ним, нового, настоящего Захара.

      Эдик упал на колени.

      Его глаза вылезли из орбит.

      – Ты… ты… твои рога… они…

      – Настоящие, – закончил мысль Захар и протянул руку навстречу Эдику. В руке поблескивала роторная татуировочная машинка. Ни к чему не подключенная, она зажужжала. Чернила закапали с острого конца.

      Эдик стоял на коленях посреди подвала, как преклоняющийся перед божеством адепт.

      – Кто ты? – спросил он хрипло.

      – Принц из страны боли. – Захар положил левую руку на бритый затылок здоровяка. – Наследник ее престола.

      Игла дергалась у обезумевшего лица Эдуарда Петровича. Он не сопротивлялся. Он только и мог, что смотреть на Захара, на его новый облик, на его…

      – Сейчас будет больно, – предупредил татуировщик и воткнул машинку в глаз Эдика. Не только иглу: всю машинку до корпуса. Каким-то образом она продолжила жужжать внутри, перерабатывая мозг, смешивая его с чернилами.

      Захар подошел к спящей Сашеньке. Он снова был самим собой, худым татуированным парнем с маленькими рожками. Одного взгляда на цепь хватило, чтоб та рассыпалась звеньями. Захар взял девочку на руки и вынес из подвала.

      Боль началась сразу. Острая боль в кистях и шее. Он осмотрел ладони и увидел, что они ужасно обожжены. На горле, там, куда прижималась безвольная голова девочки, набухал волдырь. Он продолжил путь. Кожа на руках стала плавиться. Девочка обжигала его даже сквозь