Зачарованный апрель. Элизабет фон Арним

опытнее и привыкла общаться с людьми, ведение переговоров решено было поручить ей, однако в этот день миссис Уилкинс снова показала себя с неожиданной стороны. Хотя Лотти Уилкинс казалась слабой и беззащитной, была в ней какая-то внутренняя сила, и, когда ей чего-то по-настоящему хотелось, она была вполне в состоянии направлять и вести за собой других. К тому же она умела делать неожиданные, но очень верные выводы.

      Когда письмо было написано и брошено в почтовый ящик, обе женщины ощутили смутное чувство вины.

      – Это доказывает только, – прошептала миссис Уилкинс, – какими примерными женами мы были все эти годы. В первый раз делаем что-то без ведома наших мужей – и чувствуем себя чуть ли не преступницами!

      – Не могу сказать, что была такой уж примерной супругой, – ответила миссис Арбитнот, недовольная тем, что новая подруга словно прочитала ее мысли.

      – Нет, я уверена, что так и было. И поэтому мы так несчастны.

      «Не следовало бы ей так говорить, – подумала Роза. – Нужно научить ее быть более сдержанной».

      Вслух она произнесла:

      – Не знаю, почему вы так настаиваете на том, что я несчастлива. Когда мы познакомимся поближе, вы поймете, что это не так. И почему, по-вашему, совершать только хорошие поступки – значит отказаться от счастья?

      – Так и есть, по крайней мере, в нашем случае. Бывают хорошие, но скучные вещи, а бывают такие, которые приносят радость. Вот, например, как этот замок на берегу моря. Только нам с вами они никогда не доставались.

      – Да, если мы туда поедем, это будет очень приятно. Пока я хочу только узнать, каковы условия. Скорее всего, они окажутся совершенно неприемлемыми, а если нет, то, может быть, к завтрашнему дню мы передумаем.

      – Я уверена, что нет, – ответила миссис Уилкинс.

      Вся эта неуверенность выбивала из колеи. Направляясь на встречу, где она должна была произнести речь, миссис Арбитнот тщетно пыталась сосредоточиться:

      «Надеюсь, что спокойный и разумный подход к делу повлияет на эту женщину. Она слишком восторженно ко всему относится».

      Однако миссис Арбитнот сама чувствовала себя взволнованной, испытывала одновременно страх, радость и чувство смутной вины, как будто перед тайным любовным свиданием. Когда она взошла на кафедру и начала говорить, поняла, что дух красноречия покинул ее. Тяжело было глядеть на равнодушные лица собравшихся и убеждать их сделать пожертвование в пользу бедняков. Это всегда было непросто, а сейчас, когда все ее мысли были сосредоточены на неожиданно открывшихся возможностях, просто нереально. Миссис Арбитнот выглядела и чувствовала себя скорее как женщина, неожиданно выслушавшая признание в любви, чем как скромная и набожная проповедница, и в этот раз ее речь не тронула прихожан.

      «Красота, воздух, солнце… – думала она, почти не сознавая, что продолжает говорить. – Я никогда не была в Италии. Может ли так случиться, что именно для этого и были предназначены мои сбережения на черный день, что