Гротески. Ханс Хайнц Эверс

уселись друг напротив друга и скрестили ноги по-турецки.

      Только теперь я заметил, что в землю были горизонтально врыты два толстых бревна с вделанной в них парой железных колец. Между этими-то кольцами и расположились оба парня. Кто-то из присутствовавших сбегал в землянку, принес оттуда пару толстых веревок. Веревками обмотали туловище и ноги у каждого парня, крепко привязав каждого к бревну. Они оказались будто в тисках, лишь верхняя половина тела имела свободу движений.

      Так сидели они, не произнося ни слова, курили свои папиросы и стаканами пили агуардиенте; им подливали раз за разом. Без сомнения, оба были уже сильно пьяны, что по их бездумно выпученным глазам делалось очевидным. А кругом, среди чадящих смоляных факелов, расположились остальные.

      Вдруг позади меня раздался отвратительный, раздирающий ухо, визжащий лязг. Я обернулся: на круглом точильном камне кто-то неспешно заострял маленькую наваху. Он попробовал ее о ноготь большого пальца, отложил в сторону и взял другую.

      Я обратился к своему спутнику:

      – Итак, эта «сальса» – вид дуэли?..

      – Дуэли? О нет, это подобие петушиного боя.

      – Вот как! – воскликнул я. – И по какому поводу эти господа петушатся? Они затаили вражду друг на друга? Соперничают за женщину?

      – Ничего подобного, – спокойно вымолвил англичанин. – У них нет ни малейшего основания биться. Быть может, они лучшие друзья… быть может, даже не знают друг друга. Они только хотят доказать свою смелость. Хотят доказать, что не уступают ни быкам, ни петухам… Это нечто вроде ваших немецких студенческих мензур.

      За границей я всегда патриот, чему научился у британцев: «Если в моей стране так принято, значит, это правильно»[11]. Поэтому я ответил резко:

      – Ваше преподобие, сравнивать глупо! И не вам об этом судить!

      – Как знать, – заметил Падре. – В Геттингене я имел честь быть свидетелем отборной мензуры… Много крови там было, так много крови…

      Между тем патрон действа уселся возле нас. Он вытащил из кармана засаленную записную книжку и огрызок карандаша.

      – Кто ставит на Бомбито? – крикнул он.

      – Я!

      – Один песет!

      – Два дуро!

      – Нет, я ставлю за второго – за Лагартихило!

      Пьяные голоса накладывались один на другой, и Падре схватил меня за локоть.

      – Скомбинируйте ваши ставки так, чтобы вы проиграли, – крикнул он, – играйте один против многих, с этой бандой необходимо быть крайне осторожными!

      Таким образом, я пошел на целый ряд предложенных мне пари, причем в каждом отдельном случае играл один против троих. И так как я ставил на обоих, то неминуемо должен был проиграть. В то время как manager неуклюжими росчерками заносил на бумагу ставки, кругом из рук в руки переходили острые навахи. Сложив ножи вместе, их передали обоим борцам.

      – Какую ты хочешь, Бомбито Чико, петушок мой? – смеялся точильщик.

      – Давай уже сюда! Все равно! – зарычал пьяный.

      – Я желаю свой собственный нож! – крикнул Лагартихило.

      – Ну так давай и мне

11

Высказывание приписывается легендарному моряку, герою Триполитанской войны Стефану Декатуру.