Гротески. Ханс Хайнц Эверс

успел еще крикнуть «войдите», как вошел Падре.

      – Я за вами, – произнес он.

      – Что вам угодно? – спросил я.

      – Вы же сами знаете, – ответил он мне. – Готовы?

      Я поднялся на ноги:

      – Сию минуту! Могу ли я предложить вам сигару?

      – Благодарю вас, не курю.

      – А стаканчик вина?

      – Сан воспрещает мне угождать животу без меры. Спешите!

      Я взял шляпу и последовал за ним вниз по ступеням в лунную ночь. Молча шли мы по улицам – вдоль берегов реки Хениль, под обагрившимися свежим цветом пирровыми деревьями. Свернув налево, мы поднялись на гору Мавров и зашагали по Полю Мучеников. Впереди, купаясь в тепло-серебристых лучах, сияли снежные вершины Сьерры; кругом, над холмами, вспыхивали слабые зарева – шли они от землянок, в которых обычно ютились цыгане и иной сброд. Мы обогнули глубокую долину Альгамбры, почти доверху залитую морем зеленых вязов, миновали высокие твердыни династии Назаридов, прошли по аллее древних кипарисов к Хенералифе и кверху на гору, где последний маврский эмир, светлый Боабдиль, посылал свой прощальный привет канувшей Гранаде минувших лет.

      Я посмотрел на своего странного спутника. Его задумчивый взгляд не замечал красы этой ночи. Лунный свет играл на его тонких бескровных губах, на ввалившихся щеках и в глубоких височных ямах. Вдруг мне показалось, что я уже целую вечность знаю сего аскета. Совершенно непроизвольно я понял, откуда бралось это узнавание: да ведь именно такие лица суровый Франсиско де Сурбаран рисовал у исступленных монахов!

      Теперь дорога шла среди широколистных агав, что тянули ввысь, на высоту роста трех мужчин, свои жесткие, как древесина, цветочные стебли. Слышно было, как за горою шумит Дарро[6], разбивая буруны о скалы.

      Вдали показалось трое мужчин в изодранных коричневых плащах; они еще издали привечали моего спутника.

      – Это охранники, – заметил Падре. – Остановитесь здесь, я поговорю с ними.

      Он направился к этим людям, которые, казалось, ждали его. Я не мог понять, о чем они вели речь – вернее всего, обо мне. Один из них оживленно жестикулировал, поглядывал на меня недоверчиво, размахивал руками и вскрикивал: Ojo, el caballero[7]. Но мой спутник успокоил его, и в конце концов тот сам кивнул мне.

      – Sea usted bienvenido, caballero[8], – поприветствовал он меня, снимая шляпу.

      Другие двое караульных остались на своих постах, а этот третий пошел нас провожать.

      – Он – патрон, manager всего дела, – пояснил Падре.

      Пройдя несколько сотен шагов, мы подошли к землянке, ничем не отличавшейся от легиона других подобных жилищ, разбросанных по горным склонам Гранады. У входа в эту пещеру был расчищен небольшой участок, обнесенный кактусами. Там толпилось человек двадцать, но среди них цыган не было. В углу, меж двух камней, горел небольшой костер, а над ним висел котелок.

      Падре полез в карман, вытащил один за другим несколько дуро[9] и отдал их нашему провожатому.

      – Этот народ страшно недоверчив, – сказал он. – Они берут только

6

Река провинции Гранада в Испании, является притоком реки Хениль. Река была первоначально названа от римского слова для обозначения золота (Aurus), потому что во времена Древнего Рима люди добывали золото на ее берегах.

7

Этот джентльмен – шпион (исп.).

8

Добро пожаловать, джентльмен (исп.).

9

Испанская монета весом 25 граммов из серебра 900-й пробы.