Дорога за горизонт. За золотым крылом. Эйрик Годвирдсон

скот. Во всех дворах – скот, а вот у дома МэкУдэнов… Их даже похоронить потом не сумели нормально, от тел осталась только невнятная мешанина раздробленных костей и плоти, растянутая по всему двору.

      Двор подожгли вместе с останками, и стояли с ведрами и бочками воды наготове, пока тот не прогорел до черных пустых угольев – кто предложил, сейчас уж и не вспомнить, но возразивших не нашлось, ни одного арвэсца.

      Оро замолчал, прервав рассказ. Подкинул в огонь еще хвороста. Пламя жарко обняло сухие ветки, высветив сосредоточенное лицо гаэльца.

      Амир поежился, хотя мерзнуть давно перестал. Оро продолжил:

      – В общем, в живых из той семьи остался только Хати – и то его знатно потрепали, да так, что зиму он не пережил. Но про то, как судачили его родственнички, планируя убийство незнакомого путника, именно он рассказал потом. Он даже в огонь на двор сам сигануть собирался, да вот отец мой помешал, за шиворот схватил и держал. Может, зря удержал, все одно Зор прибрал потом. А мы без скотины и сами едва пережили ту зиму. Во всем Арвэсе осталась только одна корова – и та была хромой и шелудивой, ее на мясо забить вообще хотели, да пришлось вот оставить.

      – Ну, после гончих наверняка мясо-то осталось, не могли же они все съесть, – неуверенно предположил Амир.

      – Ха, наши тоже так подумали – да только все оставшееся мясо в буквально считанные минуты пошло гнилостной радугой и расползлось в слизь, – Оро скривился, явно припоминая в подробностях, как это было.

      – Но вот что удивительно, – продолжил гаэлец. – Корова за ту зиму отлично доиться начала. И выздоровела, хотя хромала все равно чуть-чуть. Вся деревня на поклон ходила за молоком – только им, почитай, кормились, зерновые-то запасы тоже наполовину истлели все прямо в амбарах. Да еще охотой промышлять пришлось – хотя страшно было ужас как. Охотой-то тоже Зор заведовал…

      – Как тяжело пришлось, – тихо проронил впечатленный Амир.

      – Вот потому я и Зора не жалую, и оборотней – тоже. А Арвэс мы по весне оставили – к Брамстону всей семьей перебрались. Видеть те места никто из нас по сей день не хочет. А единственная корова, что осталась, к слову, наша была. Последняя.

      – Так выходит, Зор вас все-таки оградил, – заметил Амир.

      – Пожалел волк кобылу – оставил от нее хвост да гриву! – возмутился Оро, а потом осекся. – Слушай, Амир, а ведь ты прав. И на охоту отец ходил без происшествий всю зиму же! Еще один сосед тоже нормально охотился, а вот остальные через раз добро бы просто ни с чем приходили – а то от медведя-шатуна улепетывать приходилось, то волчий вой спугнет, то добыча куда как провалится уже подстреленная. Такие дела.

      – Ну и потом… Оро, скажи честно – неужто ни за что так уж деревню-то оборотни трепали?

      – Ясное дело, что очень даже за что, и МэкУдэны действительно провинились страшно – но почему всех-то надо наказать?

      – А кто-то разве что-то сделал, чтобы… ну, чтобы самим наказать убийц? Все же понимали, что это именно они