Маргиналии. Выпуск второй. Максим Велецкий

Но и я бы назвал благочестивым то, что любят все боги, и, наоборот, нечестивым то, что все они ненавидят.

      Сократ. <…> Но подумай вот о чем: благочестивое любимо богами потому, что оно благочестиво, или оно благочестиво потому, что его любят боги?

      Евтифрон. Я не понимаю, о чем ты, Сократ?

      Сократ. <…> Называем мы нечто несомым и несущим, ведомым и ведущим, рассматриваемым и смотрящим? И понимаешь ли ты, что все подобные вещи между собою различны и в чем состоит это различие?

      Евтифрон. Мне кажется, я понимаю.

      Сократ. Значит, существует нечто любимое и соответственно нечто отличное от него, любящее? <…>

      Евтифрон. Конечно.

      Сократ. А значит <…> не потому его любят любящие, что оно любимое, но оно любимое, раз его любят? <…> Что же мы скажем, Евтифрон, о благочестивом? Любят ли его все боги, как ты утверждал?

      Евтифрон. Да.

      Сократ. Но потому ли они его любят, что оно благочестиво, или за что-то другое?

      Евтифрон. Нет, именно за это.

      Сократ. Значит, его любят потому, что оно благочестиво, а не потому оно благочестиво, что его любят? <…> Ну а богоугодное ведь является таковым потому, что оно угодно богам?

      Евтифрон. Как же иначе?

      Сократ. Значит, богоугодное, Евтифрон, – это не благочестивое и благочестивое – это не богоугодное, как ты утверждаешь, но это две различные вещи».

      «Евтифрон» еще в античных платонических школах был одним из базовых диалогов – с него начиналось обучение платоновской философии. Мне это и сейчас кажется разумным – на семинарских занятиях я всегда начинал преподавание Платона именно с этого небольшого, несложного, но совершенно гениального сочинения. В отличии от большинства текстов Платона, здесь действие сфокусировано вокруг одной проблемы: поиска определения понятия ὅσιον – благочестия либо набожности (а если быть точным, благочестивого либо набожного).

      Завязка такова: Сократ, обвиненный в нарушении благочестия и должный вскоре предстать перед судом, цепляется языками с Евтифроном, видным афинским жрецом-прорицателем. Действительно, у кого же выяснять вопрос о том, что такое благочестие, как не у священника? Однако, как мы можем догадаться, в процессе общения у авторитетного собеседника возникают трудности с определением, потому что Сократа не устраивают его простодушные ответы. Сначала Евтифрон говорит, что благочестивое – это то, что угодно богам. На это Сократ возражает, что, согласно преданиям о богах, те нередко спорят и враждуют друг с другом. Значит, их представления различаются (ведь иначе им не о чем было бы спорить). Получается, что благочестивое с точки зрения одного бога может быть нечестивым с точки зрения другого – и один и тот же поступок может и попадать под определение благочестия, и не попадать. Это нарушает закон тождества – идея