Маргиналии. Выпуск второй. Максим Велецкий

у Гесиода и намек на грядущий «Страшный суд» Зевса:

      «Зевсово око все видит и всякую вещь примечает;

      Хочет владыка, глядит, – и от взоров не скроется зорких,

      Как правосудье блюдется внутри государства любого.

      Нынче ж и сам справедливым я быть меж людей не желал бы,

      Да заказал бы и сыну; ну, как же тут быть справедливым,

      Если чем кто неправее, тем легче управу находит?

      Верю, однако, что Зевс не всегда же терпеть это будет».

      Вернемся, однако, к тому, с чего начинали – а точнее, с чего хотели начать, да не начали – к «Теогонии». Эту поэму некоторые исследователи сравнивают с вавилонским космогоническим мифом, названным «Энума Элиш» (по первым двум словам – «Когда вверху»). В ней также речь идет о происхождении мира из космогонического хаоса и конфликте между поколениями богов. Но онтология Гесиода куда более инфернальна и скорее подошла бы Лавкрафту, чем Гомеру. В основании мира лежат четыре первосущности: Хаос, Гея, Тартар и Эрос. Между ними нет родственных связей – они рождены не друг из друга, а вслед (откуда они вообще взялись, поэт сообщить не счел нужным).

      Эти сущности малоприятны – и это еще мягко сказано. Хаос с греческого переводится как бездна, зияние – из него родились Нюкта (Ночь) и Эреб (что-то типа Тартара, только хуже). «Страшная Ночь» произвела на свет очаровательное потомство: Смерть, Печаль, Злословие, Обман, Сладострастье, Труд, Голод, Скорби, Убийства, Беззаконие и всякое подобное [АИ 1].

      Другая первозданная сила – Тартар – это нижняя часть мира, отстоящая от земли на то же расстояние, что и земля от неба. Гесиод описывает ее так:

      «Медной оградою Тартар кругом огорожен. В три ряда

      Ночь непроглядная шею ему окружает, а сверху

      Корни земли залегают и горько-соленого моря.

      Там-то под сумрачной тьмою подземною боги Титаны

      Были сокрыты решеньем владыки бессмертных и смертных

      В месте угрюмом и затхлом, у края земли необъятной».

      Гея, в общем, не столь ужасна, как Хаос и Тартар, но и она рождает от собственного сына Урана всякую нежить:

      «Дети, рожденные Геей-Землею и Небом-Ураном,

      Были ужасны и стали отцу своему ненавистны

      С первого взгляда. Едва лишь на свет кто из них появился,

      Каждого в недрах Земли немедлительно прятал родитель,

      Не выпуская на свет, и злодейством своим наслаждался».

      Раздосадованная тем, что Уран не слишком жалует их общих отродий, Гея надоумила Крона отрезать отцу гениталии – от них родилась Афродита (в которой, кстати, ужасного не меньше, чем прекрасного, потому что эта богиня покровительствует любой страсти, а не только возвышенной).

      Казалось бы, Эрос – «между вечными всеми богами прекраснейший» – отличается от трех других теокосмогонических сил в лучшую сторону. Но вот беда – сам по себе он ничего не рождает и упоминается Гесиодом только дважды: один раз в приведенной цитате, а другой – в контексте Афродиты, которой он стал сопутствовать. Если