Медные лбы. Картинки с натуры. Николай Лейкин

что как он сам в прихожую входит, так чтобы в барабан били.

      В это время на подъезде опять появились расчесанная борода, ильковая шуба и соболья шапка. Кучер встрепенулся. Извозчики стащили с рысака ковер и положили в сани. Кучер подъехал. Борода, шуба и шапка сели в сани и ткнули кучера рукой в спину. Рысак помчался. Извозчики глядели вслед и говорили, качая головами:

      – Скажи на милость, какая бессловесная тварь!

      Портной-меценат

      В один из магазинов готового платья входят двое молодых людей в очень незавидных костюмах. Один блондин, другой брюнет.

      – Поликарпу Доримедонтычу! – возглашает блондин и подает руку занимающемуся кройкой сукна хозяину с кожаным сантиметром на шее.

      – Здравствуй, театральный простак, здравствуй! – отвечает хозяин-портной и, кладя ножницы, потрясает протянутую ему через стол руку. – Повернись-ка, повернись-ка! Вот так. Ах, братец ты мой, как ты пообносился! Смотри-ка, брючонки-то ведь у тебя с бахромой. Ну что ж, видно, денег принес по старому счету и хочешь, чтоб я тебя обновил насчет штанины и пиджака?

      – В том-то и дело, что денег нет ни гроша, а обновиться бы не мешало.

      – Плохо, значит, твое дело, плохо. Ты это где пропадал? Я уже в заупокойное поминанье хотел тебя записать.

      – Присяга наша известная. В Балабаеве куплеты комические пел и жидовские сцены рассказывал. Вчера только приехал.

      – И яко благ, яко наг, яко нет ничего? – спросил портной.

      – В одном кармане пусто, да и в другом негусто, в третьем смеркается, а в четвертом заря занимается. Антрепренер жалованье зажилил.

      – А бенефис?

      – Три с полтиной в очистку и то пополам с дирекцией.

      – Как же это, братец, так? Видно, афиша у тебя была нехороша. А ты бы посулил съесть живого человека перед публикой, что ли.

      – Там уж до меня ел один комик живого-то человека, и публика все равно не поверила бы.

      – Ну, в бутылку влез бы в заключение бенефиса.

      – Тоже до меня влезали. Балабаев – город ученый. Там и по воздуху актеры летали, и угадывали желание публики. Ничем удивить нельзя. Придумывал, придумывал удочку и чуть с ума не сошел. Плюнул и напился пьян.

      – На пьянство-то, значит, деньги были? А ты бы вот их портному и приберег.

      – Пьянство в долг верили. Кругом задолжал, оставил чемодан в гостинице и бежал оттуда ночью.

      – Чемодан-то ведь пустой был?

      – Само собой. Денег на железную дорогу нет, но вдруг, о счастие! Богиня сжалилась над несчастным страдальцем и послала хмельного купца. К нему приснастился, и за билет и выпивку с закуской всю дорогу ему в вагоне куплеты пел и жидовские сцены рассказывал. Благодарю Бога о том, что в острог в Балабаеве не попал.