От него к ней и от нее к нему. Веселые рассказы. Николай Лейкин

света!

      – Коли так – жги!

      Они сели в карету. Отец наклонился к сыну и прошептал:

      – Главное дело: матери ни слова! Ни гугу!.. Понял?

      – Тятенька, за кого вы меня принимаете? – чуть не со слезами на глазах спросил сын. – Гроб! Могила!

      Он ударил себя в грудь и от полноты чувств бросился отцу на шею.

      Долго еще отец и сын путались по трактирам, напоили извозчика, угощали разный встречный люд, разбили несколько стекол, и только один Бог ведает, как не попали в часть.

      На другой день, поутру, часу в седьмом, Аграфена Астафьевна, вся в слезах, стояла над спящим на постели сыном и толкала его в бока.

      Он отмахивался от нее кулаками, но не просыпался.

      – Петрунька! Очнись же!.. Господи, что же это такое! Куда ты дел отца?

      Она схватила его за голову и подняла над постелью. Сын вскочил на ноги, постоял несколько времени, как полоумный, и снова рухнулся на постель.

      – Утрись мокреньким полотенчиком да ответь, голубчик!

      Она обмочила полотенце и начала ему тереть лицо. Сын сел на кровати и мало-помалу начал приходить в себя.

      – Куда ты отца-то дел, безобразник? Где отец-то? – приставала она к нему.

      – Какой отец?

      – Твой отец, пьяная рожа, твой! Где он?

      – Как где? Дома.

      – Где же дома, коли я всю ночь прождала, и он не являлся. Говори, мерзавец! В полицию он попал, что ли? Коли в полицию, так ведь выручать надо! Ах, пьяницы! Ах, бездельники!

      – Как? Разве тятеньки нет дома? – спросил сын.

      – Господи! И он еще спрашивает! Где наугощались? Говори! Где? Неужто у невесты?!

      – У невесты не были.

      – Так где же были-то?

      – Запутались, – отвечал сын, покачиваясь, ходил по комнате и что-то соображал. – Странное дело, – проговорил он. – Кажись, на обратном пути вместе с ним ехали. Куда это он мог деваться? И ума не приложу.

      – Боже милостивый, до чего человек допиться может! Отца родного – и вдруг неизвестно где потерять! – всплеснула руками Аграфена Астафьевна, заплакала и упала в кресло.

      – Маменька, успокойтесь! Тятенька – не булавка: найдутся. Дайте только сообразить, – уговаривал ее сын.

      – Не успокоюсь я, покуда не узнаю, где он! – продолжала она. – Где он? Где?

      – Надо полагать, они в карете остались.

      – Как в карете?

      – Очень просто: на обратном пути ехали мы оба пьяные, и они это, значит, спали. Я вышел из кареты, а про них-то и забыл. Их извозчик, должно быть, и отвез на каретный двор, потому тятенька и извозчика споили. Успокойтесь, они теперича всенепременно в карете на каретном дворе. Я их сейчас приведу.

      Сын схватил шляпу и побежал на извозчичий двор, с которого была нанята карета.

      Петрушка не ошибся: отец был, действительно, на дворе. Он уже проснулся, вылез из кареты и переругивался с извозчиками. Те стояли вокруг него и хохотали во все горло. Слышались слова:

      – Ай да купец! Нечего сказать, хорош себе ночлег выбрал!

      Сын робко подошел к нему.

      – Я