Осенний марафон лабрадора Трисона. Михаил Александрович Самарский

дар гавкать. Да это какой-то аэродром. В нашей старой квартире кухня была таких размеров, что за обеденным столом Елисеев мог достать необходимое, даже не вставая. Тут же я заметил миллионы всяких шкафчиков с множеством ящичков и дверочек, большой стол со стульями, громадный серебристый холодильник и даже диван с комодом. Вот только подставки с нашими мисками я нигде не увидел. А какой запах витал – с ума можно сойти. Интересно, что Шура готовит? Стоя у плиты в шортах и футболке, она помешивала лопаткой еду на сковороде, а Елисеев крутился рядом, точно кот вокруг сметаны. Сразу видно, наскучался по жене.

      Услышав нас, они как по команде повернулись.

      – Марсик, ты показал Трисончику квартиру? – с улыбкой спросила Александра.

      Ну а чем, по-твоему, мы всё это время занимались? Ох уж эти люди. Как же они любят задавать вопросы, на которые знают ответы.

      – Ав, – ответил тот. Он подбежал к ней и ткнулся носом в ногу. Этот соскучился не меньше, чем Елисеев. Она положила лопатку на стол и погладила его по голове.

      – Молодец, хороший мальчик, – похвалила Шура и обратилась ко мне: – Тришик, тебе понравилась ваша комната?

      Как же мне хотелось, чтобы она не называла меня перед воспитанником всякими уменьшительно-ласкательными прозвищами, но сказать об этом я не мог, оставалось только смириться. Я уже давно понял: она неисправима. Даже мужа она называла зайчиком при Кристофере.

      – Ав, – подтвердил я и тоже подошёл к ним.

      Елисеев присел на корточки и протянул мне руку, а когда я положил на неё лапу, пожал её и сказал:

      – Эти хоромы у нас появились благодаря тебе. Спасибо, брат.

      Ваша благодарность и осознание того, что я принёс вам пользу, лучшая награда. Ради этого я готов на любую посильную работу. Хотя, чего греха таить, от материального вознаграждения я бы тоже не отказался.

      – Ав, – ответил я, в данном случае на моём языке это означало «не за что».

      – Я вчера вечером заехал в магазин и купил твой любимый паштет из курочки. – Елисеев подмигнул мне и снова поднялся.

      Услышав последнее слово, Марсель заёрзал, а в его глазах заплясали вопросы: «Что? Где? Какой паштет?» Он вскочил на задние лапы и закружился по кухне волчком. Глядя на него, родственники дружно рассмеялись.

      – Жаль, у нас нет такого театра собак, как у Куклачёва Театр кошек, – сказал Елисеев, – я бы тебя туда отдал. Ты был бы лучшим артистом.

      Да уж, Марсель у нас на все лапы мастер. И ищейка, и охранник, и артист.

      – Так уж и быть, тебя тоже угощу паштетом. – Макс потрепал его по холке. – Тащи из ванной свою миску.

      Что-то я не понял, он научил Марселя приносить миску? И, словно в подтверждение моих мыслей, Марсель пулей выбежал из кухни, но уже через минуту вернулся с пластмассовой посудиной в зубах.

      Вот это номер. Даже я так не умею. Хотя, зная Елисеева, я нисколько не удивился, что он обучил Марселя этой команде. Макс же лентяй ещё тот. Помню, как в выходные дни он находил тысячу причин не идти с нами утром гулять. Я уверен, будь это возможно, он ещё бы научил Марселя миску мыть за собой.