Суррогат. Вячеслав Борисович Репин

Дети, взрослые… Такая традиция. Раз грибник – значит русский, – сказал я.

      Не понимая, к чему я клоню, он вновь сомнительно усмехнулся.

      Ему было под пятьдесят. В джинсах, в полуохотничьей куртке с капюшоном, небритый, худощавый, внешности скорее неопрятной – типичный на вид парижский холостяк, скептик поневоле. А скептики обычно не знают, как убить выходные. Вместо рюкзака он носил сумку через плечо, в которой, как и я, припас, вероятно, воды, сэндвичей, а вместо резиновых сапог, не в пример мне, обут был в кроссовки.

      Я достал из рюкзака вино. Пластмассовых стаканчиков, воткнутых один в один, у меня оказалось несколько.

      – Будете?

      Он посмотрел на этикетку, снисходительно взял стаканчик.

      – Вот это, я понимаю, организованность, – одобрил он.

      Я наполнил стаканчики. Мы отпили по глотку. Он благодарно кивнул.

      Я достал бутерброды, предложил половину своей провизии. Поблагодарив, он отказался.

      Мельком поглядывая на меня, пока я оприходовал бутерброд с ветчиной и нарезанными корнишонами, он одобрительно ухмылялся.

      – Хотите, помогу белых грибов набрать? – предложил я.

      – Прям здесь?

      – А чего далеко ходить?

      Он хлопнул себя по коленям:

      – Кто ж откажется.

      Я подлил ему вина, завернул в фольгу оставшиеся бутерброды, спрятал их в рюкзак и, оставив у его ног бутылку, попросил посидеть, подождать.

      Едва я отдалился на несколько шагов, как мне попались два тёмно-коричневых боровика.

      – Идите сюда!

      Он спешно приблизился, присел рядом.

      – Да-а, ну и глаз у вас.

      – Берите.

      – Прям так?

      – А как?

      Я вырвал гриб с корнем.

      – Русские их подрезают, – сказал я. – Чтобы грибницу не испортить. Ну а здесь…

      Он сорвал второй гриб, понюхал его.

      – Настоящий?

      – А теперь не двигайтесь, – попросил я тоном фокусника.

      Он не двигался. На его лице опять появилась недоверчивая ухмылка.

      Шурша сапогами по листве, я обошёл молодые липы, дуб и показал ему в траве ещё семейку боровиков.

      С неуклюжей торопливостью француз приплёлся и сюда, снова присел на корточки, сам сорвал все три гриба и не переставал с удивлением покачивать головой. За четверть часа мы заполнили его корзину.

      Вернувшись к рюкзакам, какое-то время мы сидели молча.

      – В Париже проживаете?

      Я утвердительно кивнул:

      – Под Парижем. А вы?

      – Тоже… в пригороде, – ответил он, помедлив. – Машину где оставили? Дотащим? – Глазами он показал на наши грибы.

      Я даже не сразу понял его вопроса. Ведь не собирался же он расставаться с таким добром только из-за веса.

* * *

      Дня через три, под вечер, на мой мобильный телефон позвонил тот самый Поль, из леса, с которым в воскресенье мы кое-как дотащились с грибами до машин, вернее до моего джипа, а я подвёз его к другой парковке, ближе к главному шоссе, где он оставил свой «фольксваген». Из вежливости мы обменялись телефонами, и допили, сидя на бревне, оставшееся вино.

      Француз звонил, чтобы поблагодарить