Сиротки. Отцеубийцы. Мария Вой

пять лет назад, когда обманул все королевство! Одной проблемой меньше… Об этом думала Морра, чувствуя, как дурацкий коготь впивается в сердце все глубже, и потому уговаривала себя все яростнее: «Поделом тебе, пиздоглазый! Сдохни! Хорошо, что Дар ушел, пусть и с Бликсой, но – хорошо. И у Шарки его нет. И ты сдохнешь…»

      Рука Шарки легла прямо на рану, пока другой она гладила щеку и спутанные волосы хинна. Телячьи нежности! Чертов лисеныш допрыгался! Молодец, Рейнар, хоть что-то ты сумел… Не стесняясь никого, Шарка принялась покрывать поцелуями закрытые глаза и синеющие губы Латерфольта. Боги, что сказал бы Свортек, увидев это? Если он все еще там, внутри Шарки, как же он, должно быть, воет от отвращения!

      Неожиданно Кирш вскрикнул, указывая на Латерфольта пальцем. Морра проследила за ним взглядом. Все ее мысли развеялись, в голове затих гадкий злорадный голосок. Под рукой Шарки на ране засветился тусклый, но с каждой секундой крепнущий синеватый огонь. Свечение лизало кожу Латерфольта, но не обжигало ее. Острые лучи рождались в ладони Шарки, которую она все сильнее вжимала в рану, и исчезали в ней.

      Сиротки разволновались. Кирш как заведенный ходил вокруг, остальные возбужденно перешептывались. На лице Хроуста застыла слабая улыбка, пока он не отрываясь наблюдал за пламенем под рукой Шарки.

      В лицо хинна бросилась кровь. Шарка, не прекращавшая ласкать и целовать его, наверное, даже не видела, что все это время происходило с ее рукой.

      – Вилем! Не уходи, не уходи!

      По телу егермейстера прошла судорога, и раскосые глаза распахнулись. Латерфольт сделал глубокий вдох, выдохнул, снова вздохнул – на сей раз судорожно и нервно, словно вспоминал, как дышать, – и прохрипел:

      – Вот же… мразь…

      Морра всхлипнула – один раз, второй, пока всхлипы не слились в протяжный вой. Голос Хроуста, визги Шарки, гром – ничто не могло сравниться с этим диким воплем. Она забилась на полу, впиваясь ногтями в плечи, в волосы, пока крик выходил из ее тела, не желая заканчиваться. Она не видела лиц, не знала, бросился ли к ней кто-то, чтобы заткнуть, и просто выла, пока вой не перешел в слабый плач.

      Он не мог этого сделать!

      Он не мог так с ней поступить!

      Свортек…

      – Успокойте ее! Дайте ей травяной настой! – прокричал Хроуст, когда Морра перестала выть. Лекарь подошел к девушке с флягой, Кирш схватил за локти. Хроуст сердито потер переносицу: кажется, его собственное терпение было на исходе. – Что с ней стряслось?

      – Да просто она баба, – проворчал Кирш. – Бабам не место на поле боя! Ее всю дорогу подмывало удариться в слезы.

      Латерфольт не без труда принял сидячее положение. Его дыхание по-прежнему было судорожным, взгляд блуждал, не в силах на чем-либо остановиться. Он не обращал внимания ни на Шарку, которая бережно поддерживала его спину, боясь, что он снова лишится сознания, ни на Хроуста; казалось, хинн все еще переживает отбушевавшую битву.

      Хроуст обернулся к Шарке, встревоженно хмурясь:

      – Он