Огонь и сталь. Виктория Осма

и все. Я же убил твоего отца!

      Острая боль стрельнула в руку Норда, кожу разъедало под ладонью феникса. Парень сморщился, скрипя зубами, руку свела судорога. Эйден разжал ладонь, а на ее месте краснел и кровоточил ожог, появились волдыри. Норд прижал к себе пораженную руку, стискивая зубы и сдерживая громкий рык.

      Растерянный Эйден отшатнулся от него, точно оглушенный чем-то тяжелым. На его лице промелькнул страх, а затем и паника. В памяти всплыл тот самый день, когда огонь забрал его родных, день, который до сих пор не дает спать по ночам.

      –Мама! Папа! – горло саднило, но отец уже не откликался. Слышен был только утихающий крик матери.

      Огонь заволок все вокруг, замок рушился, трещал и скрипел, слезы полились ручьем по щекам от страха, едкого дыма и запаха плоти. Руки пылали, кожу жгло, но это не прекращалось. Он не знал, как это остановить. Взглянув в зеркало, прежде чем оно лопнуло, он увидел там иного себя – огонь ластился к ногам, глаза сияли светом, выступившие вены налились янтарем, а за спиной огненными золотыми всполохами мерцали крылья.

      Он глянул на свои трясущиеся руки и сдавленным голосом еле проговорил:

      – Прости. Прости.

      После этих слов он рванул обратно в комнату, вернулся с бинтами в руках, теми самыми, которыми Норд недавно хотел перевязать рану Эйдена.

      – Дай руку.

      Норд протянул ему запястье, и Эйден с какой-то особой аккуратностью стал накладывать на ожог бинты, очень сосредоточенно с морщинкой между бровей. Только дрожь в руках выдавала его неуверенность, которую он так тщательно сейчас старался скрыть.

      – Почему ты просто не излечишь ожог своим светом?

      – Я не могу исправить последствия после… себя.

      – Где твои перчатки?

      – Выпали где-то в горах.

      – Не переживай, это всего лишь ожог, – сказал Норд, когда Эйден закончил с повязкой.

      – Его не должно было быть. Прости, – Эйден направился к выходу. – Мне пора.

      – Кстати о моем отце, – вдруг неожиданно для самого себя начал Норд, это заставило Эйдена остановиться. – Мой отец растил меня в качестве следующего генерала, как просто продолжателя дела всей его жизни. Он практически не видел во мне сына, а я в нем отца. Перед кончиной он не сказал мне «люблю тебя» или «горжусь тобой», он сказал, чтобы я нашел феникса и убил его, закончив этим войну. Это было все, о чем он заботился до самой смерти.

      Эйден подошел ближе, по его озадаченному лицу Норд понял, что он внимательно слушает.

      – Нельзя сказать, что я не горевал по нему. Но я потерял не отца, а просто наставника. Между нами всегда зияла бездна. Знал бы ты, сколько я упрашивал его поговорить с вами, остановить войну мирным путем. Он ни в какую. И сейчас я понимаю, что моя мать умерла не из-за вас, а из-за него. Из-за его упрямства, желания мстить непонятно за что, из-за удовольствия уничтожать непохожих на него.

      – Ты намного лучше Говарда. Мудрее. Смелее, – искренне сказал Эйден, заглядывая янтарными глазами прямо в душу.

      Норд снова прижал к себе больную пульсирующую руку. Он действительно старался быть