Рожденный под английским флагом. Василий Анатольевич Коченов

и Стеенпорт в Северном Трансваале. С собой у него было любимое ружье, предназначенное охоты на крупного зверя. Поль описывает эту охоту так:

      «….Я набрел на стадо носорогов и выстрелил в одного, но только ранил. Он скрылся в зарослях. Я спешился и приготовился выстрелить еще раз, но отошел от лошади всего на несколько шагов, опасаясь, что носорог развернется и нападет на меня; в этом случае я готов был снова вскочить на лошадь. Я уже готовился выстрелить вторично, как вдруг ружье, которое я держал в левой руке, взорвалось, и я увидел, что мой большой палец, затвор и шомпол лежат на земле предо мной, а ствол – за мной. Разъяренный носорог приближался, думать было некогда, я вскочил на лошади и помчался прочь. Носорог преследовал меня до брода через небольшой ручей, там он упал и позволил мне уже спокойнее двигаться в сторону фургонов.

      На следующий день наши люди по следам моей лошади нашли это место (носорог был еще жив), и, идя далее по кровавым следам, нашли остатки моего ружья и мой палец.

      Рука была в ужасном состоянии. Вены торчали наружу. Плоть была изорвана в клочья. Кровь текла, как из зарезанного теленка. Я во время скачки пытался обвязать рану носовым платком, чтобы лошадь не испугалась запаха крови. Когда я достиг фургонов, моя жена и ее сестра сидели у костра, и я подошел к ним, стараясь улыбаться, чтобы не испугать их. Золовка указала на мою руку, которая была похожа на кусок сырого мяса, обвязанного пропитанным кровью платком. «Погляди, какую жирную дичь подстрелил сегодня братец Поль», – сказала она.

      Я попросил жену пойти в фургон и принести скипидар и бинты, чтобы перевязать меня, потому что я ранен. Потом я попросил золовку снять с меня пояс с боеприпасами. Она увидела, что моя кисть почти оторвана и спросила, как я себя чувствую, потому что я потерял много крови.

      Мне пришлось вытерпеть перевязку со скипидаром, потому что скипидар хорошо «прижигает вены» и останавливает кровотечение. Потом я послал младшего брата на ближайшую ферму, находившуюся в получасе езды, чтобы достать еще скипидара. Герман Потгитер, убитый позднее кафрами, пришел ко мне вместе с братом. Войдя в фургон и осмотрев мою рану, он воскликнул: «Рука никогда не восстановится! Рана очень тяжелая!»

      Он поспешно вышел из фургона, потому что был близок к обмороку, но его брат сказал, возможно, чтобы утешить меня: «Ерунда! Я видел хуже. Не забывай про скипидар».

      Мы отправились на ферму. Там все стали говорить, что надо послать за доктором и ампутировать кисть, но я отказался добровольно калечить себя. Два сустава большого пальца были оторваны, но из раны торчал кусок кости, который надо было удалить. Я взял нож, решив это сделать, но у меня его отобрали. Попозже я взял другой и через подушечку большого пальца отрезал то, что было надо. Кровотечение к тому времени остановилось, но операция была очень болезненная. Болеутоляющего у меня не было, и я попытался убедить себя в том, что рука, с которой я так обошелся, принадлежит кому-то другому.

      Рана