Обожженные языки (сборник). Чак Паланик

прозрачную жидкость в моей системе для переливания крови на вот эту вот ядовито-малиновую «газировку» для уборки? Зуб даю, фигня вопрос. Что уж тут трудного.

      Просто, как япона мать.

      Крис Льюис Картер

      Чарли[5]

      Приют уже закрыт, но кто-то все равно стучит в дверь – три быстрых, отчаянных удара.

      – Эй! – раздается мужской голос. – Есть тут кто?

      Еще три удара.

      – Помогите!

      Внезапный шум приводит и без того взвинченных животных в исступление. Облезлые собаки лают и скребут двери клеток. Старые драные кошки орут, ни на секунду не умолкая. Задняя комната наполняется истошным воем и звоном металла.

      Еще три удара.

      – Я знаю, вы там, чтоб вам пусто было! Ваша машина на парковке стоит!

      Черт…

      Уходить он не собирается, поэтому я включаю наружное освещение и двумя пальцами раздвигаю пластинки висящих на двери жалюзи. Посетитель испачкал стекло чем-то красным, и мне почти ничего не видно – только длинную тень, ведущую к паре мокасин.

      Я раздвигаю жалюзи в другом месте и вижу крупного мужчину в коричневом пальто и фетровой шляпе в тон. Одной рукой он прижимает к себе коробку на двенадцать банок пива «Будвайзер», другой осторожно придерживает проседающее дно.

      – Ну наконец-то! – говорит он и, слегка подавшись вперед, встречается со мной взглядом. – Открывайте. Каждая минута на счету!

      – Мы уже закрыты, – произношу я одними губами, но это его не расхолаживает.

      – Вы не понимаете! Ее чуть не замучили. Один глаз вообще… Господи, я‑то думал, вы люди гуманные!

      Звериный концерт в задней комнате стихает. Сквозь дверь я слышу, как из коробки «Будвайзера» доносится мяуканье.

      Натужное.

      Жалкое.

      Отчаянное.

      Черт…

      Через несколько секунд мы оба стоим в крошечном кабинете, заваленном стопками бумаг и обмусоленными собачьими игрушками. Со стен улыбаются фотографии детей с новыми питомцами на руках. Воняет мочой и заплесневелым сухим кормом.

      Мужчина ставит коробку на стол, откидывает картонные створки и, с шумом втянув воздух сквозь сжатые зубы, достает из коробки растрепанный комок черной шерсти, скользкий от крови.

      – О господи… Гляньте, что с ней сделали!

      Мужчина проводит рукой по ее блестящей спине, и кошка поворачивает ко мне голову.

      – О господи… – эхом повторяю я.

      Чудо, что она до сих пор жива: в боках и спине глубокие колотые раны, правый глаз вываливается из покрытой запекшейся кровью глазницы – не глаз, а вздувшийся мешок кровеносных сосудов с дыркой в оболочке.

      Кошка чихает, и на мой халат оседает облачко красного пара.

      У меня холодеют руки.

      – Мать твою… Уму непостижимо!

      Но потрясен я не видом кошки. За последние семь лет я на всякое насмотрелся: рваные уши и сколотые зубы, сломанные хвосты

5

Charlie. Chris Lewis Carter, copyright © 2014. Перевод Татьяны Зюликовой.