Десерт для герцога. Наталья Шнейдер

на стол «помянуть родителей». Потом сама не понимая, что на меня нашло, несколько недель тряслась, что он заявит в полицию. Обошлось. Но что-то все-таки сломалось внутри тогда. Наверное, поняла: рассчитывать можно только на себя, никто не поможет.

      Сейчас внутри бушевала та же ярость, порожденная обидой. Уж от кого-кого, но от брата я такого не ожидала. Даже неинтересно было, как он догадался – Ева ведь никому не сказала, просто выскользнула из дома еще затемно.

      Впрочем, догадаться нетрудно. «Встрепанная, с расцарапанным лицом, и губами, раскрасневшимися от поцелуев» – прозвучал в памяти бархатный баритон. Я стиснула зубы. Вот кого следовало бы отходить чугунным совком. Но Альбину-то я слова поперек сказать не осмелилась, а против брата расхрабрилась. При том, что Фил вовсе не был злодеем, просто он тоже прекрасно понимал: стоит девушке оступиться один раз, и ее утащат на дно. А заодно и сестер: если в семье выросла блудница, с чего остальным быть чистыми?

      Но какие бы мотивы у него ни были, это не повод лупить того, кому еще хуже – а Еве, останься она жива, сейчас было бы куда хуже, чем брату. Даже если Альбин не врал, что расплатился бы, убедившись в ее невинности.

      – Все было зря. Он не заплатил. – Уверенно и как-то обреченно сказал Фил.

      – Это все, что тебя интересует?

      Я попыталась поймать его взгляд. Тщетно. Брат ссутулился, будто на него навьючили пару мешков муки, а глаза его смотрели мне на шею.

      – Нет. Еще – как людям в глаза смотреть.

      – Людям?

      Я снова начала закипать. Да, Ева сотворила непоправимую глупость, но она хотя бы попыталась! Попыталась хоть что-то сделать, кроме как твердить, что все в руках господа. А тот, ради кого она пошла на это, думает не о том, каково ей теперь, а что люди скажут? Хотя в каком-то смысле он прав: это в современном городе можно запереться в квартире и плевать на всех. Здесь же от молвы никуда не деться. И все же – неужели Ева заслужила лишь такие слова от самого близкого человека?

      – Не волнуйся. Через неделю этот вопрос утратит актуальность.

      На его лице промелькнуло непонимание, я мысленно выругалась. Да, Ева говорила «как по-писаному», но не канцелярскими же оборотами прямиком из двадцать первого века другой реальности! Впрочем, контекста Филу хватило, чтобы понять. Он криво улыбнулся.

      – Да, это точно. – А в следующий миг лицо его исказилось. То ли закричав, то ли взвыв, брат развернулся и со всей силы саданул кулаком в стену. Снова замахнулся. Эхом ему отозвался встревоженный вскрик – кажется, Джулии.

      Мне некогда было оглядываться и проверять, точно ли я узнала голос. Выронив совок, я бросилась к Филу, вцепилась в его плечи, оттаскивая от стены. Он поддался легко, словно эта вспышка отняла все силы, снова развернулся ко мне, обнял, прижав так, будто меня сейчас вырвет из его рук и унесет. Как он, оказывается, вымахал! Ева привыкла считать брата маленьким, да и с лица парня еще не совсем сошла детская мягкость, несмотря на пробившийся пушок. Но сейчас моя макушка была лишь немного выше его