Вэй Аймин. Ирина Репек

в золе, с резким запахом копченой рыбы, потащили её на задний двор, где на грядках небольшого огорода зеленел горошек, тыква и кизил, на ветках деревьев красовались сочные груши и яблоки.

      Под вечер, налазившись вдоволь по ближайшим склонам, гонджу, отдохнувшая от недельного пребывания на хлипком, раскачиваемом осенними ветрами и волнами чуанбо, уснула без задних ног. Среди ночи её разбудил шум собирающегося на рыбалку хозяина. Еще даже не светало, но он, складывая одну из просохших сетей, ковырялся у себя в лодке. Гонджу накинула меховую безрукавку, натянула гутулы, вышла к берегу.

      – Доброе утро, – поприветствовала она рыбака.

      Тот что-то буркнул себе под нос. «Желторотый мальчишка в сопровождении семерых мужчин, что они тут могут делать?» – подумал рыбак.

      Из сарая, куда их разместила хозяйка, вышел Хей Ин. Он подошел к Минмин, поприветствовал.

      – Простите, – окликнула гонджу рыбака, – здесь часто случаются землетрясения?

      Тот выпрямился, удивлено взглянул на неё.

      – Земля трясется, – пояснила гонджу, подняв кисти и покачала ими, имитируя, как ей казалось, тряску земли.

      – Гонджу, он может и не говорить по-вэйски, – пояснил Хей Ин.

      – Не часто, – ответил рыбак.

      – Всё же говорит, – гонджу посмотрела на Хей Ина, пожала плечами, – Раз в месяц, раз в год? – переспросила Минмин уже у рыбака.

      – Два-три раза в год, скупо ответил тот.

      – А когда было последнее?

      Рыбак задумался.

      – Месяц… два…назад? – уточнила гонджу.

      – Весной, – коротко ответил он.

      – Понятно, спасибо, – поблагодарила гонджу.

      Рыбак спустил свою лодку на воду и, запрыгнув в неё, сел, взял весла, начал грести. Хей Ин, стоявший рядом с гонджу, спросил:

      – Пора собираться?

      – Пусть еще поспят, – ответила она, – давай лучше полюбуемся восходом.

      Она намного прошлась вдоль берега, облокотилась о дно перевернутой, старой, рассохшейся, прогнившей, брошенной за ненадобностью, лодки. Хей Ин уселся рядом. Так они стояли некоторое время, молча смотрели на море.

      Небо засеребрилось. У самого горизонта – тонкая, сначала темная, потом молочно-голубая полоска чуть ниже облаков; дальше… выше… небо закрасилось теплым, светло-желтым, кремовым отблеском. Облака пучками ваты толпились лишь у самой кромки моря и, убегая ввысь, изредка расходились перьями по светло-лиловому небосводу, рассеивались, исчезали. Холодные, темно-серые, со стальным отливом волны накатывали на темно-коричневый песок. Постепенно в вышине, над головами гонджу и Хей Ина, перышки облаков зарозовели. Небо окрасилось в насыщенно-голубой, облака над горизонтом побелели и расплылись из кучек ваты в перисто-слоистые нити. Море насытилось синевой, а на берегу лишь кромка песка, смоченная волнами, осталась темно-коричневой. Сам песок, отдавая пастельно-бежевым, посерел.

      – Ты когда-нибудь в своей жизни видел восход