Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей. Александр Берзан

кивает брат, шагая чуть впереди, – Значит, на сухой склон Борта он не пойдёт.

      – Не пойдёт, – соглашаюсь я.

      Словно прислушавшись к нашим рассуждениям, медвежонок поворачивает в другую сторону – в массивы сырых гленников Саратовской. А нам – уже по горло хватило тропить его по хвойнику, где ещё лежит снег. Поэтому, мы, без всякого сожаления, бросаем след медвежонка. Нам, сегодня – не по пути. Мы разворачиваемся и шагаем вверх, на склоны Саратовского борта…

      Ах, Саратовский борт! Здесь уже давно нет снега! Сейчас – это одна гигантская проталина, прогретая солнцем! Мы бродим по склонам, с азартом собираем материал… И, постепенно поднимаемся выше середины высоты склонов Борта!

      – Саш! Медведь пасётся! – замирает, с биноклем у глаз, Игорь.

      Я тоже поднимаю бинокль. Внизу пасётся медведь.

      – Хм! Весь чёрный!

      – Ну. Взрослый.

      – Ага.

      Мы долго рассматриваем медведя в бинокль, с высоты нашего положения. Не задерживаясь, зверь, кормовым ходом, тянет вдоль подножия Борта. Мы спокойны – сама по себе, близкая встреча с медведем, нам не нужна. Мы, рыская челноками по колкам хвойников, разбросанным по всем склонам Борта, собираем материал.

      – Саш, лёжка!

      Моим глазам предстаёт лёжка взрослого медведя. Без подстилки.

      – Смотри-ка! – делюсь я с братом, умной мыслью, – Тепло стало, так уже все лёжки без подстилки пошли!

      И опять лёжка! И снова помёты!.. Я доволен – материал сегодня обильный, как никогда…

      – Что там, за дырка, в склоне? – спрашивает меня Игорь.

      Он смотрит в бинокль круто вверх, на склон впереди, по ходу нашего движения: “Похоже на лисью нору!”.

      – По-моему, крупновата она, для лисьей норы, – пожимаю я плечом, опуская свой бинокль, – Конечно, надо бы ближе посмотреть.

      И мы начинаем забирать вверх, всё выше и выше по склону…

      На очередном перекуре, Игорь снова поднимает к глазам бинокль: “Она слишком крупная, для лисьей норы!”.

      – Игорь, это берлога! – с опаской догадываюсь я.

      К берлоге, у нас и отношение совсем другое. Мы расходимся в разные стороны…

      Я выбираюсь на уровень берлоги, метрах в тридцати в стороне. Игорь поднимается ещё выше. Мы осторожно приближаемся к норе…

      Вроде бы, пусто. Вот он, полуобвалившийся провал, более полутора метров по горизонтали и почти метр в высоту.

      – Эгей! – подаю я голос, готовый отскочить прочь, – Есть кто?

      В ответ – тишина…

      – Эгей!!! – уже грозным голосом, рычу я вглубь земли.

      Всё вокруг, по-прежнему, тихо.

      – Цик – цик! Цик! – цикает птичья мелочь, копошится в прошлогодних листьях.

      Ветерок перебирает соломинки на поверхности почвы…

      – Нет никого! – делает вывод Игорь.

      – Это нам, как-раз и нужно! – удовлетворённо выдыхаю я.

      Но, всё-равно, боязно. С яркого света весеннего дня не разглядеть, что делается там, в черноте берложьего провала. Конечно, нужно замерить берлогу! Кто спорит? А если медведь