Лерой. Обещаю забыть. Алиса Гордеева

журнала, помогает найти в себе силы просыпаться по утрам и не свихнуться от закидонов отца.

       Стук в дверь.

      Наспех вытираю слёзы и натягиваю маску золотой девочки-подростка.

        На пороге стоит отец. Наконец-то старик забыл на мгновение о своей Снежане и вспомнил обо мне. Хотя…

        В его взгляде я не вижу тепла, понимания и нежности. Его новая жена давно выжгла эти глупые чувства похотью, расчётливостью и высокомерием.

       Вот и сейчас он стоит передо мной, подбирая слова, но не для того, чтобы утешить меня, а скорее, в очередной раз указать на моё место.

      – Арина, я, кажется, просил соблюдать нормы приличия! Почему опять мне приходится краснеть за тебя?

      – Что на этот раз, пап?

      – Кирилл – хороший мальчик, дочка. – Отец искренне верит в свои слова. – Не стоило говорить ему гадости!

      – Пожаловался, что ли? – усмехаюсь, представляя, как здоровенный лоб ябедничал на меня старику.

      – Арина, – осаждает меня предок.– Я всё слышал, и Снеженька тоже.

       Рвотный рефлекс подступает к горлу всякий раз, когда ушей касается это приторное «Снеженька» из его уст. Невольно кривлю губы и прищуриваю глаза.

      – Ты совсем забыл маму, да?

      – Не начинай, дочь! – повышает голос отец, вместо того чтобы просто обнять и разделить мою боль.– Твоей матери больше нет! Давно пора смириться и жить дальше!

      – Два года – это давно, по-твоему? – еле сдерживая слёзы, шепчу, глядя в родные глаза отца изумрудного цвета. Когда-то это был мой любимый цвет. Когда-то…

      – Мы не будем снова возвращаться к этой теме, Арина! Тем более, внизу меня ждёт жена! Хотя бы в столь важный для меня день ты могла бы вести себя чуточку вежливее.

       Мне впервые хочется послать отца к чёрту, захлопнуть перед его носом дверь, а ещё лучше испариться.

      – Ненавижу её! – выплёвываю в лицо старику.– И тебя тоже! Два года – это не тот срок, папа, чтобы всё забыть! Ты предал маму, ты предал меня, притащил в дом силиконовую куклу без души и сердца! И сейчас ради этой стервы…

         Звонкая пощёчина, обжигающая щёку, останавливает меня на полуслове. Ради своей новой игрушки он впервые позволяет себе поднять на меня руку.

       В моих глазах – страх и разочарование, в его – пустота. Прижимаю ладонь к горящей щеке и наивно жду, что отец извинится. Только он молчит. А через мгновение разворачивается и уходит к ней. Теперь он всегда выбирает её.

       Стою, глотая слёзы, и смотрю вслед его мощной, некогда самой дорогой и любимой фигуре, понимая, что в прошлом для него осталась не только мама, но и я.

      Два дня спустя.

      – Риночка, ты совсем ничего не ешь! – скорчив заботливую физиономию, причитает мачеха, хотя по большому счёту ей всё равно. Сидящий рядом с ней отец – залог её великолепного артистического таланта.

      – Наверно, опять худеет, – язвите Кир.

      – Девочка моя, ты и так тощая, – участливо замечает Снежана.– Мужчины таких не любят. Правда, Петенька?

      – Да,