Но человека человек. Три с половиной убийства. Ксения Букша

что многие не ловят. То, что многие никогда не поймают. Погуглила – конечно, это не его стихи, ходят в интернете. Он думал, что я не проверю? При том что ему известно, как я насчет поэзии. Жалкий человек. Полная пустота. Так, как я его люблю, никто и никогда не любил».

      А потом – список слов в столбик, где к каждому существительному приписано красным карандашом спереди: «любимый».

      [любимый] подлец

      [любимый] жиголо

      [любимый] аферист

      [любимый] мошенник

      [любимый] опричник

      [любимый] бандит

      [любимый] лжец

      [любимый] убийца

      14

      Школы здесь не очень, но кто я такой, чтобы судить. В России Луку не смогли бы учить, а тут учат. Может, когда-то я и был недоволен, но сейчас смотрю на вещи по-другому. Филька школу очень любит и дружит с соседкой по парте. Кстати, ее зовут Джульетта, и мы иногда берем ее поиграть к себе.

      Когда-то мы придавали школе огромное значение, особенно жена. Она очень серьезно подходила к школьным успехам Ксюши. Придраться там было не к чему, но жена умудрялась, несмотря на это, тревожиться. Любая мелочь вызывала ее переживания. Достаточно ли хороша учительница по русскому? Соответствует ли она высоким стандартам гимназии, о которых заявляет директор?

      Год назад случился скандал: выяснилось, что физик в Ксюшиной школе, работавший там со дня основания, спал с ученицами. Одной из пострадавших была одноклассница Ксюши, я ее не помнил, а жена помнила хорошо. Ночью, лежа в постели, в темноте, жена спросила меня:

      – Помнишь, как Ксюша писала рефераты?

      – Угу, – сказал я, хотя не помнил и не знал, в те годы был занят другим.

      – Каждый реферат – тетрадка двенадцать листов. Еще не разрешали печатать, интернета толком не было, все от руки, по старинке. И вот она сидит и пишет… полночь, час ночи. Я шла спать, а у нее еще горела настольная лампа. Почему я относилась к ней так строго?

      – Ты ее очень любила, – возразил я. – Никто не знает будущего.

      – А надо было без будущего, – сказала жена. – Просто ребенку в полночь надо крепко спать, а не писать рефераты.

      – Ты ни при чем. Она любила писать. Любила быть хорошей ученицей. Она писала их не для тебя.

      – Не нужно было вообще отправлять ее в школу. Нужно было посадить на колени, расчесывать ее волосы, радоваться каждому ее слову. Нужно было беречь ее. Любить. Она была драгоценностью. Бриллиантом.

      – Она была прежде всего человеком, – сказал я. – И у нее была своя жизнь. Короткая. Но была.

      – Она была создана для счастья.

      Я промолчал. Что ж ты, подумал я, невнимательно слушаешь своих новых святых друзей со стигматами. Они расскажут тебе, что такое истинная и совершенная радость. Но тут же мне стало стыдно и жалко жену.

      И я вдруг вспомнил эту картину: вхожу, стараясь не шуметь, в темную прихожую; не включая света, вешаю пальто на гвоздик, бесшумно снимаю ботинки. Луч света из приоткрытой двери. Я вижу, как Ксюша сидит за столом и пишет от руки в тетради. Я подхожу ближе.