Цветок яблони. Алексей Пехов

наше появление здесь травит этот мир и убивает его.

      Нлон издал немного насмешливый звук, отчего искры в его сосудах замерцали звездным светом.

      – Зная твою натуру, ты в этом винишь исключительно себя, Младшая.

      Мерк, ничуть не улыбнувшись, серьезно ответила:

      – Все человечество. С нами вы совершили такую же ошибку, как и с гвинами. С них ведь все началось.

      Искры учителя погасли, он весь окутался в тени и туман, возвращаясь мрачными думами во времена, трагичные для каждого асторэ. Когда им пришлось уничтожить тех, кого они создали еще до людей.

      – Гвины умели черпать силу той стороны. Их желания были порочны и опасны.

      – Знаю. Вы приняли решение.

      – Оно было тяжелым, но правильным.

      Мерк вздохнула и прижалась головой к его плечу.

      – И вот появились мы.

      – И вот появились вы.

      Они смотрели, как остывает небо, теряя алые краски, наливаясь светом обычного дня. Потревоженная земля все еще дрожала и вздыхала.

      – Мири говорит, что все наше существование повод для грусти асторэ. Что мы ваше разочарование, такое же, как гвины. Червоточина, сжирающая мир. Что наше будущее предопределено и принесем мы вам лишь беду.

      – Мири не всегда права, Младшая. Порой она считает, что видит грядущее, но забывает о переменчивости нитей. Вы не ошибка.

      – Скажи это моему дару. Ведь я единственная, кто связан с той стороной. Как гвины.

      – Гвины могли черпать силу, для вас же тот мир закрыт, точно также, как для нас. Поэтому ты и не сможешь пользоваться магией.

      Он не добавил «никогда», но это слово прозвучало в голове Мерк. Никогда она не станет той, кем должна была стать. Потому что не может черпать, как другие, из источника асторэ. Ей подвластна лишь тьма, которая под запретом…

      Пламя разгоралось плохо.

      Огонь, словно не желая участвовать в том, что задумала Мерк, гас не раз и не два, отказываясь прикасаться к пище, будто считая ее отравленной. Потом, спустя время, показавшееся Младшей вечностью, он согласился принять солому, кленовые листья и уголь из южных шахт. Но все еще не хотел расти и сварливо чадил. Она проявляла с ним терпение, точно с капризным больным, взращивала на ладонях, мягко дышала, отдавая ему свои силы, шептала о том чуде, что уготовано им создать, уговаривала много часов.

      И, наконец, жестокосердное пламя прислушалось к ученице асторэ. Неожиданно вспыхнуло так, как вспыхивает ночью венец на вершине пробудившегося вулкана. Рев потряс все основание пустующей башни, эхо стремительным голубем заметалось, ударяясь о стены, врезаясь в лестницы и мчась по высоким пролетам, неслышимое никем, кроме нее. После пламя сыто ревело, щедро отдавая жар горну, и басовито пело, порой поддерживаемое шумным дыханием раздуваемых мехов.

      Никто не беспокоил Мерк. О ней словно забыли, потеряли в самом сердце башни, среди лабиринта коридоров и негромких всплесков воды вечно теплых бассейнов, в которых ночами