Над вечным покоем. Кирилл Вер

лесорубом пару недель назад, и зажег огонь. Молодое пламя весело затрещало – оно будто было не в курсе кончины Митрича и тараторило вслух радостные новости. Марков подул на пламя, дабы разгорелось уверенней, и закрыл дверцу печи. Он сел на кровать, оперся на руки и тупо уставился на Юльку, что закинула горшок внутрь печи.

      Опять белка…

      Мясо зашипело в горшке, и дом быстро наполнился запахом залежалого прогорклого блюда. Но Марков носа не воротил, и, глотая слюну, уселся за стол в ожидании пресного ужина. Несмотря на отказ, есть хотелось сильно, и даже до тошноты надоевшая белка в голодных глазах казалась императорским кушаньем. Как только нагретая еда вышла из печи и оказалась на столе, Марков без промедлений накинулся на бельчатину. Юля не успела сесть, как с мясом было покончено. К злосчастным овощам охотник не притронулся, а Юлька, чувствуя презрение мужа к странной нарезке, хотела что-то сказать, но вдруг раздались громкие глухие удары. От неожиданности она подскочила на месте.

      – Это… Это кто-то стучит? – испуганно спросила жена.

      Марков встал с недовольным лицом и пошел к выходу. Юля прекрасно понимала, кто стоял на пороге дома, но до последнего боялась открыться пугающей истине. Охотник без вопросов мигом распахнул дверь, впустив в семейное гнездышко незваных гостей да ледяной воздух.

      – Здравствуй, душенька моя! – послышался знакомый хрипловатый голос, что не спутал бы с другим ни один житель Речного.

      На пороге стояла сама Бобриха, а рядом с ней переминался подмерзший Карабин. Фекла Ивановна без приглашения переступила обувь у двери и, не разуваясь, прошла в центр комнаты. Карабин, не церемонясь, последовал примеру госпожи. С трудом добытое тепло Бобриху не волновало – еще бы, ведь денежки от дров миновали ее карманы, и распахнутую настежь дверь она оставила на откуп Маркову. Глава Речного всегда выглядела странно, но сейчас решила себя превзойти по всем фронтам. Женщина была крупной и невысокого роста с широкими покатыми плечами, короткими и пухлыми руками, что вечно лежали скрещенными на груди, будто Бобриха не переставая молилась богам. Лицо Ивановны покрывала россыпь морщин, которые были небрежно замаскированы толстым слоем муки. Щеки неимоверно горели красным цветом свеклы. Седые волосы женщина всегда неаккуратно собирала в пучок. Для визита к семейной паре Бобриха зачем-то надела тяжелую шубу из медведя, которую в свое время Марков продал за бесценок, лишь бы усмирить тетку и снизить торговый оброк на ярмарках. Карабин тоже вырядился необычно, но практично: напялил на себя короткую дубленку и плотные штаны от ватника, на ногах валенки. На спине у караульного висел Зверобой, готовый к битве при любой возможности. Никто не знал, откуда у начальника караула глухой деревни столь необычное оружие – винтовка с рычажным механизмом перезарядки. Сторожа поговаривали, что Карабин достал оружие в Яро-крае, полном диковин, но Марков чувствовал, что усатый ее где-то выменял, либо стащил втихаря у бухого обозчика по молодости.

      – Да-а-а… Девочка моя, давно я тебя не навещала, – Бобриха осмотрелась