Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы. Антология

она подумает только о чем-нибудь и щеки сразу загораются

      и ей приходилось щеки закрывать все время руками

      она от этого обжигалась

      и она не могла выходить даже на улицу

      чтобы никто от них не загорелся

      и поэтому сидела в ванной

      а еще у нее была

      мечта

      она никому не рассказывала

      стеснялась

      боялась что загорятся щеки

      потому что если мечту расскажешь, то она не сбудется

      а как только она подумает о мечте, щеки сразу раз и загорались

      поэтому она старалась даже не мечтать

      особенно в школе

      и все думали что это обычная девочка.

      В моей коллекции нет обычных девочек и мальчиков! Все они гении и злодеи, убийцы и доктора…

      Но есть еще и Риу дель Магра – мой любимый Нездешний Цветок! Прошу обратить особенно пристальное внимание, ибо… Ибо? Потому что Риу дель Магра сам не знает о том, как дорого стоят его изысканные перлы.

      Его стихи – маленькие драгоценные всплески в грязном потоке Современной (жесткой) литературы. Он – другой. В его стихах красота ранима, она вечно в проигрыше, она умирает. Его стихи – это слабость, которая много выше любой человеческой силы.

      Майоран, шафран, пармезан

      отложи на потом, софист.

      Помолись со мной, Антуан,

      позабыв, что я – атеист.

      Это время не для бесед,

      не для ужина при свечах.

      Ты не думай, я не скаред,

      просто – тень на твоих плечах.

      Просто птицы полночной стон,

      просто месяца бледный крюк,

      просто проседь осенних крон,

      просто сердца недолгий стук.

      Из этой же области (слабости, невесомости) – юный романтический эльф Андрей Шепот. Он ходит зимой в летней одежде и его волосы – ниже пояса. Такие у него стихи – без одежды, без прикрытия, первородные-первозданные. Его стихи – бесплотность и легкая грусть. Тоска по Иному (миру? времени?), где родная душа всегда рядом. То есть… где души, не разделенные телами, могут свободно и грациозно танцевать под полной луной. Что-то такое приходит в голову, когда я пытаюсь перевести стихи Андрея Шепота на грубый язык реальности.

      Мотыльковая обреченность.

      Свет,

      преграда,

      биенье,

      ломкость.

      Неба алость стекает в черность.

      Сердца радость

      теряет громкость.

      Звездной ночи шуршит шептанье,

      сновидения навевая…

      Только биться не перестанет,

      мотыльковая, но Живая,

      проникающая сквозь шторы,

      стекла,

      тучи,

      сквозь все границы,

      неземная любовь,

      для которой

      смысл всей жизни —

      биться.

      Это о слабости? Эх, если бы человеческая слабость была именно такого порядка!

      А вот – о целительной Силе… Я часто говорю об Артеме Тылике не менее как о надежде отечественной литературы! И в этом нет никакого пафоса. Это факт. Вот уж где реальная