Ловушка для Боба. Кира Фарди

напился.

      – Хм, Морозова, а черепушка у тебя варит. Говоришь, команда проиграла не из-за ошибки нападающего?

      – Да. Никто же его не услышал, судьи не просмотрели в записи тщательно момент, все казалось очевидным.

      Иногда идеи лучше держать в голове, а язык за зубами. Но этому учатся всю жизнь, а я от радости совершаю самую большую в своей жизни ошибку.

      – Морозова, – говорит босс и замолкает.

      Я терпеливо жду похвалы, сердце поет от радости за выполненную работу. В мечтах я уже выбралась из мира насекомых и устраиваюсь за столом репортера.

      – Да, Ефим Иванович…

      – Ты думаешь, что Паскевич ударил не по мячу, а по ноге Колесникова намеренно?

      – Да! Он и не бил по мячу. Хотел просто затормозить атаку. Последние же минуты матча шли…

      – Хм… так-то оно так… но в большом спорте всякое бывает.

      – Остановите кадр, где Боб показывает ногу, и увеличьте его, в центре синяка красная дырочка, словно прокол.

      – Да-да, есть. Но это значит, что… Морозова! Да ты настоящая находка для канала! Мы можем вместо одной передачи сделать несколько, провести детективное расследование. Задержись-ка в Барселоне. Узнай подробности!

      Мне кажется, что на голову вылили ушат ледяной воды.

      – Как? – ору во всю глотку.

      Таксист вздрагивает, дергает руль, машина виляет, выезжает на соседнюю полосу и чуть не сталкивается с несущимся навстречу мерседесом.

      – Морозова, миссия выполнима.

      – Ефим Иванович!

      – И там… телефон держи включенным…

      – Ефим Иванович! – уже чуть не плачу я.

      – Твой обратный билет мы поменяем.

      – Нет! Не надо!

      – Дерзай, девочка! Вперёд!

      Шеф отключается, оставив меня в таком шоке, что даже инстинкт самосохранения не срабатывает. Не замечаю манёвров водителя, валюсь к одному стеклу, потом бьюсь лбом о переднее кресло и наконец падаю на сиденье, телефон вываливается из рук.

      Таксист с воплями выравнивает движение и подъезжает к тротуару.

      – Fuera! Fuera! (Убирайся! – исп.).

      Он перегибается через кресло и толкает меня к двери. Без лишних слов понятно: гонит вон.

      – Простите! Я не хотела. Простите! – бормочу извинения и выползаю на тротуар.

      Именно выползаю. Руки ноги дрожат от пережитого двойного стресса, в пустой голове звон. Кажется, мечты о жизни насекомых скоро воплотятся в жизнь.

      И что теперь делать?

      Такси мелькает огнями и скрывается за углом, оставив меня в одиночестве.

      Высшая точка невезения и жизненного провала!

      Я опять у разбитого корыта, как та жадная старуха. Вернее, жадный босс, которому все мало! Оглядываюсь. Передо мной ночная улица, вокруг ни души, только лампочка в соседнем фонаре мигает, создавая мистическую атмосферу.

      А ещё откуда-то потянуло сквозняком. Обнимаю себя руками и подпрыгиваю на месте: джинсы и футболка не спасут мое бренное тело от ночной прохлады. Эх, и почему сейчас сентябрь?

      Надо что-то делать. Обшариваю карманы.