Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени. Виктория Павлова

Про мои попытки помогать носителям? К Чарли все это не имеет отношения, он не обязан в это влезать, но будет справедливо, если он узнает о моем прошлом.

      Пока мы пили – он кофе, а я странную бурду под названием «чай», – я рассказала про Келли и нашу кочевую жизнь, про смерть Келли и первый настоящий дом в Портленде, и про то, почему пришлось его покинуть.

      – Никто не должен был умереть. Только я. Исчезнуть из жизни отца, из Портленда, будто меня и не было. Герцогиня Эттерская должна была умереть по-настоящему. Тогда ничего плохого не случилось бы.

      – Но не случилось бы и ничего хорошего.

      Хриплый голос Чарли напугал и сбил. Он крутил в руках пустую чашку, а теперь наконец поставил ее на стол и поднял на меня взгляд.

      – Да… Тогда я не встретила бы тебя. Но я встретила и полюбила, – признаться оказалось легко, легче, чем представлялось, – и на свет появился Фредерик. И я очень люблю сына, и хочу, чтобы два важных для меня человека знали друг о друге. И тоже любили друг друга.

      Чарли тихо вздохнул. Я до боли в сердце сожалела, что у меня больше нет эмпатии и я не чувствую того, что чувствует он, не разделяю с ним его груз.

      – Значит, ты знала все, что я испытываю? – В его голосе слышалось ошеломление, даже смущение. Он ведь признался мне в любви еще раньше, просто без слов.

      – В тебе не было ни одной фальшивой ноты.

      – Расскажи про нашего сына. Я видел фотографии в интернете. Он похож на… Марту. – Чарли напряженно и задумчиво прищурил глаза – ждал ответа.

      – Он похож на тебя, – улыбнулась я. – Особенно когда недоволен. Зато добрый, как Марта.

      Кажется, Чарли был благодарен за то, что не прозвучало имя Джоша. Наш сын походил на Джоша, потому что они с Чарли всегда были похожи.

      Фото Рика лежало в кармане ветровки. Одну фотографию я отдала Марте, но оставалась еще одна. На ней Рик сидел на траве у куста жасмина и задорно улыбался. Не знала, дойдем ли мы с Чарли до этого, но он выхватил фотографию, как только я ее принесла, и долго и жадно рассматривал. В интернете он наверняка натыкался на официальные фото, но они всегда немного искусственны. Чарли выслушал про манеру Рика, как и у отца, долго и пристально смотреть в глаза тому, кто его чем-то не устроил, словно изучать; про манию Рика к бумаге – он просто обожал рвать на мелкие кусочки все бумажное и шуршащее, что попадалось под руку.

      – Почему Фредерик?

      – В честь прадеда. Королевское имя Этерштейна.

      Чарли нахмурился, и наш сын стал казаться далеким и недостижимым артефактом на другом континенте.

      Часы сжались до минут, минуты спрессовались в секунды. Последняя закончилась с проблесками зари. Полпятого утра.

      Прошедшие сутки забрали все силы, выжали, как я вчера полотенце. Вина и облегчение – невозможные соседи – никак не могли договориться и рвали на части. Уходить оказалось тяжело, но и оставаться больно: любое неосторожное слово Чарли разобьет с трудом склеенный кувшин, сухие цветы упадут на землю, и тогда он увидит, из чего я состою на самом