Пристанище для уходящих. Книга 3. Оттенки времени. Виктория Павлова

о нас двоих. Марта мне все уши прожужжала, чтобы я съездил навестить племянника, а твой отец, похоже, действительно считает, что это сын Джоша. И я так считал! Не думал, что ты сможешь врать и о таком! – Сигарета в его руках переломилась, он раздраженно затушил ее о деревянный поручень и полез за новой. – И что теперь прикажешь делать?

      – А чего ты хочешь?

      Он изучил меня с головы до ног словно музейный экспонат сомнительной ценности и отвернулся. Теперь, в темноте, да еще сквозь дым не было видно его лица, приходилось полагаться на голос – ошеломленный и растерянный.

      – Прости, не думала, что отец станет тебе звонить. Мне казалось, он рад оставить ту историю в прошлом.

      – Вы там с ним что, вообще не разговариваете? – возмутился Чарли.

      – Разговариваем. О законопроектах и поправках.

      Он фыркнул и сломал вторую сигарету, огонек упал на веранду и погас под кроссовкой. Чарли взял из пачки еще одну, но сам же ее переломил и растер между пальцами. Крошево осыпалось пеплом с руки, сверкая в свете из открытой двери.

      – Но о том, как отмазать Эберта, вы нашли время поговорить. – Чарли смотрел на растерзанные сигареты, и голос его теперь звучал бесцветно. Рассеянный свет из окна падал на веранду, слабо освещая его кроссовки, хвоинки и шишки вокруг ног.

      – Никто его не отмазывал. Его осудили, и приговор сломал ему жизнь.

      – Не думаю, что запрет работать чинушей или охранником его сильно сломал. По крайней мере, его дети при нем.

      Меня била дрожь. Возможно, это просто холод, ведь на улице градусов тринадцать, а возможно, такой эффект дает горечь, когда заполняет тебя с головой. Я прислонилась к дверному косяку, чтобы ощутить хоть немного опоры.

      Когда я думала, что Чарли что-нибудь сделает Нику, явно тоже была не в себе. Приговор кажется ему несправедливым, но самосуд не в его стиле. В нем и так живет куча сожалений.

      – Мы расстались, ты уехал. Я не могла…

      Тогда я вообще ни с кем не хотела говорить. Ни с кем и ни о чем.

      – А телефоном пользоваться так и не научилась! – Чарли шагнул из темноты ближе. – Или просто не хотела мне говорить. Как обычно, решила все сама. Испугалась, что я приеду в Этерштейн, и тебе придется с этим что-то делать? Мертвецу не предъявишь претензий, что он не граф и не виконт. Но в моем случае тебе пришлось бы признаться всему двору, что спала с безработным инвалидом, к тому же американцем!

      – Чушь! Дело вовсе не в этом! – Даже затошнило от возмущения. – Неужели не понимаешь? Твой брат погиб из-за меня! Разве я могла смотреть тебе в глаза? Я решила, что ты и говорить со мной не станешь!

      Чарли фыркнул и яростно затряс головой.

      – Говорить не стану… – пробормотал он и шагнул в дом, заканчивая на ходу: – Я взял то, что мне не принадлежало, и меня наказали.

      – Чарли…

      Страхи загоняют нас в клетки, и мы проводим всю жизнь в поисках ключей к свободе.

      – Закрой дверь, на улице холодно, ты замерзла.

      Он двинулся к кухне, а я на секунду решила, что он просит меня