Горизонтальная война. Снимая маски. Есения Маас

отдохнуть. Просто смыть всю грязь, просто стать собой. За Лизу я не волновалась. Дочь умная девочка, после того как допьёт шоколад – почистит зубы и пойдёт спать. Режим – наше всё.

      Я так и не смогла нормально уснуть, забывалась беспокойным сном и просыпалась от каждого звука. Когда чехарда надоела, я просто сварила большую кружку кофе и села на кухне. Панорамные окна от пола до потолка позволяли насладиться ночными видами города. Эту квартиру подарил мне отец, даже нанял дизайнера, который учёл мои привычки и пристрастия. Когда я в первый раз вошла в дверь, катя перед собой коляску, просто ахнула. Двухэтажный пентхаус на Ленинском проспекте, с панорамными окнами по всему периметру и стеклянной лестницей на второй этаж. За всё время проживания я не изменила ни одной детали. Строгий, лаконичный стиль, без всякой лепнины и рюшей, от которых меня кидало в жар. Много места и воздуха.

      Детали интерьера: вазы в полтора метра высотой, или кресла, стоящие у окон для лучшего вида, или занавески, меняющие цвет в зависимости от освещения – всё это выбирал папа. Даже кухня была небольшой и уютной. Её стены были из матового стекла с неброскими рисунками гор. Когда мы с Лизой только поселились здесь, я буквально витала в облаках от счастья. Конечно, какую девушку в восемнадцать лет поселят отдельно в таких хоромах?

      А мать изводилась. И никогда сюда не приезжала, предпочитая видеться на нейтральных территориях или в родительском доме. И только спустя несколько лет я узнала, что эту квартиру она рассчитывала получить себе, а папа подарил её мне. Вот так и досталось огромное пространство в центре Москвы недавно родившей малолетке. И ведь, если бы мать себя не вела вызывающе, отец бы подарил квартиру ей, ибо мне собирался купить скромную двушку, вместо хором на четыреста квадратов, да с хамамом. Усмехнувшись, я посмотрела на часы, стрелка которых застыла на несколько секунд.

      – Пять часов, а тебе всё нет, Никита, – простонала я в пустоту, сжимая замёрзшими пальцами холодную кружку.

      Будто в насмешку, в замке входной двери тихо заскреблись. После нескольких поворотов ключа и щелчка, прозвучавшего словно гонг в тишине спящего дома, дверь медленно отворилась, впуская Ника. Увидев свет на кухне, он тихо разделся и прошёл ко мне:

      – Мелания?..

      Сидя напротив входа, я намеренно избегала прямого взгляда. Лицо, небось, уже опухло от бесконечных слёз. Поджав губы, я допила остатки холодного кофе и поставила кружку в раковину.

      – Где ты был, Ник? – Мой голос даже не дрогнул, но сдержаться было сложно, очень сложно.

      – Я же сказал, – нахмурился он, кладя связку ключей на стол и усаживаясь.

      – Ты сказал, что твоей подруге нужна помощь, – кивнула я, понимая, что в душе вот-вот разгорится пожар ревности.

      – Она… – Ник постучал пальцами по столу, отводя взгляд. – Не совсем моя подруга. Близкий человек.

      – Я могу узнать, какого рода помощь ей потребовалась? – сглотнув, спросила я.

      Он отрицательно качнул головой и промолчал, сжимая пальцами брелок от машины.

      – Просто