У обелиска (сборник). Ник Перумов

вырвался у меня раньше, чем я подумала, что лучше бы промолчать. – Война же, – пояснила я.

      – Война, – согласился Дмитрий Иванович. – Каждый выживает как может. Сам. За себя. За тех, кого любит. Нельзя приказать человеку полюбить всех. Вообще всех. И идти на жертву ради них. Поэтому я не приказываю. Только прошу.

      – Я пойду с вами, – ответила я. И рука сама потянулась к косынке.

      – Не трогай ее, – Дмитрий Иванович опустил мою руку и пошел к выходу.

      Прошло почти две недели с того разговора, а я так и не сняла ее. Хотя каждый день думала, что надо. Что не имею права из-за своих бредней лишать других возможности почувствовать себя чуть лучше. Что раз Игорь, создавая этот оберег, думал не о себе, то и мне стоит взять пример и не трястись над своей жизнью. Что я смогу его дождаться и просто так – без всякой магии… Но не получалось. Никак. Я называла себя эгоисткой и трусихой. Корила за то, что думаю только о себе и живу только ради Игоря, а правильнее было бы жить ради всех… И руки тянулись к узлу. Но развязать его я так и не решилась.

      Галина со мной больше не разговаривала с тех пор. Ни об ее просьбе, ни вообще – только если коротко и по делу. Но смотрела каждый раз при встрече очень красноречиво, и я всегда избегала ее взгляда. Дмитрий же Иванович до сегодняшнего дня вообще никак не показывал, что что-то знает. Впрочем, с ним я виделась еще реже и все больше в рабочие моменты, когда он не отвлекался ни на что.

      Казалось, кроме работы, для него ничего не существует. Мы шагали по заметенным улицам, и я украдкой поглядывала на его лицо, почти полностью скрытое за шарфом, и видела его глаза – сосредоточенные. На одном: дойти. И вернуться. И спасти еще несколько жизней… Вот какая цель должна быть у человека сейчас. Не то что у меня, глупой: дождаться жениха.

      «А может, его уже и нет давно в живых», – вдруг подумалось мне. Я тут же отмахнулась от страшной мысли. Ну и что, что писем нет. Игорь предупреждал меня, что часто писать не получится. А если и получится, то письма могут затеряться где-то на военных дорогах, не прорваться через кольцо блокады… А потом – как прорвутся все разом! Я невольно улыбнулась, представив этот ворох конвертов. Самого Игоря, входящего ко мне следом… И поплотнее прижала к лицу шерстяной шарф: ветер разыгрался не на шутку.

      Мы прошли уже половину обратной дороги, когда на перекрестке взвыла сирена. Не успели.

      Дмитрий Иванович остановился, оглядываясь. С нашими тяжело нагруженными санками до бомбоубежища добежать было невозможно. Бросать с таким трудом добытые медикаменты тоже не хотелось.

      – Идем, – решил он. И кивком предложил мне идти первой. – Выбирай дорогу. Если Галя права, ты найдешь безопасный путь. Сама.

      Я остановилась и снова потянулась к косынке, спрятанной сейчас глубоко под теплой одеждой. Наверное, пришло время поделиться частью своей «удачи». Но Дмитрий Иванович нетерпеливо махнул рукой:

      – Иди. Я просто пойду рядом. Иди.

      И я