У обелиска (сборник). Ник Перумов

на вытянутых руках и, склонив голову набок, внимательно на него посмотрела. – Хотя…

      Забыв похвастаться перед нами, попозировать, вообще забыв, что в руках у нее нечто легкое и воздушное, она плюхнулась на мою койку, прижала кулачки к коленкам – платье, разумеется, мялось, но Лизка была слишком увлечена воспоминанием, чтобы обратить на это внимание.

      – Однажды я и впрямь надела его на свидание. Думала, для милого стараюсь. – Она хихикнула. – В прошлом мае дело было. Солнышко такое, вишни цветут… А у нас в городе есть скверик – три березки, две скамейки. Ну, вот там и договорились встретиться. Бегу-ууу! – ну, потому что опаздываю маленько. Гляжу – сидит уже, ждет. Дай-ка, думаю, сюрприз устрою, глаза ему из-за спины закрою ладошками. Ну, и крадусь, значит, потихонечку. А он переживает, бедный, ерзает – то на часы смотрит, то по сторонам, а назад-то оглянуться не догадывается. Костюм на нем такой хороший, причесочка… И ерзает, ерзает, места себе не находит. Я уж было совсем до лавочки-то подкралась… И тут он ка-а-ак пукнет!

      Я поперхнулась чаем и мгновенно покраснела, Нюрка взвизгнула от восторга – и давай хохотать в голос, Нина, недовольно морщась, быстро затушила папиросу и строго сказала:

      – Лизка, зараза такая, предупреждать надо! Я думала, ты про романти́к…

      – Ну, так и я думала, что у нас с ним романтический вечер будет! – охотно согласилась Лиза и сдунула со лба белобрысую челку.

      – И чего дальше было? – фыркая и обмахиваясь платочком, спросила Нюра.

      – Да ничего не было, – ответила Лизка, пожав плечами. – Я так и не смогла к нему подойти. – Она снова хихикнула. – Я ж впечатлительная: как представила себе, что мы с ним в кино сидим или под ручку идем, а у меня в памяти – как он ерзает на скамейке… Я ж не удержалась бы, принялась бы прыскать со смеху! А как ему объяснить? В общем, я бочком-бочком, да скорее оттуда, пока он не оглянулся. – Она убрала платье и, наконец, подсела к столу. – С тех пор его и не надела ни разу…

      Нюра собиралась еще что-то спросить, но тут с улицы, издалека, донеслось в плотно занавешенное окно:

      – Нина-ааа!!! Найдите Нину! Срочно вниз!

      Конечно же, мы сперва все дружно кинулись к окошку, отогнули светомаскировку – вот тогда-то я впервые и увидела немца. Четверо наших солдат в касках и с винтовками бегом тащили на растянутой плащ-палатке «языка» – раненого фашистского офицера. По узенькой, совсем темной по причине ранних сумерек перпендикулярной улочке, словно наперерез им, мчались командир батальона и начальник штаба. Но, конечно же, не наперерез, а просто тоже спешили в госпиталь – видимо, немец был так тяжело ранен, что следовало поторопиться.

      – Фффуххх, – надув щеки, Лиза отвернулась от окна и присела на подоконник.

      – Ты что? – Поскольку солдаты уже внесли немца внутрь, я тоже отлипла от стекла, поправила светомаскировочное полотно; Нины