Общая психопатология. С. С. Корсаков

от пищи на том основании, что у него будто бы нет ни желудка, ни кишок; он не может глотать, его не может прослабить; все, что входит в него, падает как в пустую бочку; мочиться он не может, он не мочится потому, что мочевого пузыря нет; у него нет внутренностей, нет костей, нет мозга, у него ничего нет, он сам еле существует, он такой маленький, что едва виден, у него голова с булавочную головку, руки у него будто бы самые ничтожные. Сколько бы ни разубеждать больного, показывая ему для сравнения свои руки, он продолжает вопреки очевидности уверять, что его, больного, руки несравненно меньше.

      Следующий пример, взятый из описания одного старинного психиатра, может дать понятие еще об одной разновидности бреда – о бреде демономаническом, в частности о бреде бессодержимости, так часто встречающемся у лиц с малым образованием:

      «Маргарита Б., одиннадцати лет, довольно вспыльчивого характера, но богобоязненное, набожное дитя, не будучи предварительно больной, вдруг подверглась 19 января 1829 года сильным судорогам, продолжавшимся с небольшими промежутками в течение двух дней. Все время, пока продолжались судорожные припадки, дитя теряло сознание, выворачивало глаза, делало гримасы и всякие странные движения руками, а с понедельника, 21 января, издавало по временам глубокий басовый голос, со словами: «за тебя хорошо молятся». Как только девочка опять пришла в себя, она была очень уставшей и истощена, но не знала решительно ничего обо всем происшедшем, говорила только, что видела какой-то сон. 22 января начал раздаваться другой голос, ясно отличающийся от упомянутого баса. Голос этот говорил почти беспрерывно во все продолжение кризиса, т. е. полчаса, целый час и даже несколько часов, и прерывался только по временам прежним басом, повторяющим упорно предыдущий речитатив. Очевидно, голос этот желал изобразить из себя другую личность, отличную от личности девочки, и отличался от нее весьма резко, объективируя ее и говоря о ней в третьем лице. В выражениях этого голоса нельзя было заметить ни малейшей спутанности или помешательства, но совершенно строгую последовательность с разумными ответами на все вопросы или с лукавым избежанием ответа. Что составляло, однако, отличительную черту его выражений, это был нравственный, или, лучше сказать, безнравственный характер их: гордость, дерзость, насмешка, ненависть к правде, к богу и к Христу постоянно выказывались в нем. «Я сын бога, спаситель мира, мне должны вы молиться», – часто говорил этот голос, несколько раз повторяя это. Насмешка над всем святым, ругательства против бога и Христа и против библии, сильное неудовольствие всем тем, что привержено к добру, отвратительнейшие, тысячу раз повторенные проклятия, страшное беснование и беспокойство при виде молящегося или даже человека со сложенными к мольбе руками, все это можно было бы принимать как симптомы чуждого влияния, если бы этот голос сам и не обнаружил себя, выдавши имя говорящего, а именно – назвавшись дьяволом. Как только демон этот начинал говорить, все черты лица девушки вдруг страшно изменялись, каждый раз появлялся,