Четыре месяца темноты. Павел Владимирович Волчик

ее.

      – Не надо, мам! Не надо ему потворствовать. От такой работы и от таких денег не отказываются! Скажи ему, Петя. Что ты опять молчишь?!

      «Это его нормальное состояние, – подумал Кирилл. – Зачем мешать?»

      Муж сестры был худым долговязым молодым человеком с грустным взглядом и серыми кругами под глазами. Второй ребенок был для него непосильной ношей, но жена настояла на своем. Петр тоже работал в компании отца, и новость, кажется, обескуражила его больше остальных, так что он, и без того молчаливый, напрочь лишился дара речи.

      – Петя! – голос сестры сотряс стены кухни.

      – Такого еще не было, – промямлил Петр, – во всяком случае, я не помню, чтобы кто-то от нас уходил. Да, у нас всегда такие высокие премии и социальный пакет…

      – Это еще у тебя своей семьи нет! – воскликнула сестра, испепеляя младшего брата взглядом. – А то бы ты иначе заговорил! Вот женишься…

      – Пока не собираюсь, – вставил Кирилл.

      – А кому нужен безработный мужик?

      Старший брат раскрыл ладони и пробасил:

      – Стойте-стойте! Мы обсуждаем, что предложить Кириллу. Сейчас нет смысла читать ему нотации.

      «Где ты был раньше? Все нотации уже прочитаны». Озеров-младший откинулся на стуле, скрестил руки и незаметно для себя принял такую же позу, какая была у брата в начале разговора.

      – Итак, у кого какие идеи?

      – Вообще-то я не нуждаюсь в предложениях. Я уже нашел новое место.

      «А теперь съешь вот это, брат… Думал, ты здесь все решаешь?»

      Снова воцарилось молчание, только старший мальчик в ногах у сестры жужжал и возил по полу игрушечную пожарную машину.

      – И куда ты устроился? – спросил Филипп, изображая равнодушие, хотя на его лице младший брат с удовольствием прочитал растерянность.

      «Если уж блефовать, то до конца!» Кирилл пробежал глазами по кухне в поисках ответа.

      «Sun school», – прочитал он надпись на футболке у племянника.

      – В школу. Я устроился в школу.

      Кирилл услышал звук, похожий на скрежет консервного ножа по жестяной банке.

      – Ты? К детишкам? Но у тебя нет педагогического образования.

      Филипп смеялся над ним, как однажды, когда в детстве они делали из дерева и шпагата луки, и оружие младшего брата сломалось при первом выстреле.

      – У меня была практика в университете. Я уже преподавал…

      – Две недели… Или три? Будешь учить детей менять профессии? – Филипп увидел взгляд матери и перестал смеяться, его тон снова стал важным. – Туда нет смысла приходить меньше, чем на год. Но продержишься ли ты хотя бы четыре месяца с тем, чтобы тебе не пришло в голову стать космонавтом?

      – Не волнуйся, – сказал Озеров ледяным тоном. – Это уже не твоя забота.

      – Мальчики, перестаньте!

      Кирилл насупился. «Я сделаю это. Я продержусь в школе четыре месяца и больше. Но я ничего не стану вам доказывать. Я и сам хочу где-нибудь остановиться».

      – Первый месяц не в счет, – ехидничал брат. – На любой работе это только испытательный