Во что бы то ни стало. Мария Мусина

молодая семья отправилась в длительную командировку за границу. И Сергею и Лене там нашлась работа. В русской колонии это было скорее исключением из правил. Обычно мужья пребывали за границей с неработающими женами, с детьми – и их материальное положение было куда более скромным, нежели у молодой четы Коломеец-Петровых. Впрочем, каждому свое, как говорится.

      Лена всегда была человеком компанейским. И щедрым. Как-то само собой получилось, что она стала опекать жену одного из своих коллег – маленькую женщину, Дюймовочку с широко распахнутыми глазами.

      Дюймовочка целыми днями просиживала дома, вытирая сопли годовалому сыну, готовя обеды мужу, не видя белого света. А между тем, в той замечательной стране, где они все жили, было что посмотреть.

      Возможно, Ленина опека над Дюймовочкой была востребована желанием тепла – к тому времени отношения Лены с мужем не оставляли никаких иллюзий. А ведь кого-то стоило любить на этом свете.

      То, что в Союзе разбавлялось друзьями, пространством и прочими отдушинами, за границей, в небольшой русской колонии, где все были всем чужие и все со всеми обязаны были поддерживать хорошие отношения, – должно было взорваться. Лена и Сергей могли неделями не разговаривать друг с другом. В сущности, это было непереносимо, но и у нее, и у него были цели, которые выходили за рамки домашнего уюта. Они знали, ради чего терпят друг друга.

      Однажды Лена, будучи в сильном подпитии, прищемила палец дверью лифта. В лучшей клинике, лучшие европейские эскулапы наложили ей на палец шину. Но – начались отчего-то боли, о которых врачи, снисходительно улыбаясь, говорили: вам просто кажется, болеть не должно, ничего страшного. Лену буквально спасла родная коммунистическая партия: кончался кандидатский партийный стаж, и товарищ Петрова-Коломеец должна была вступить полноправным членом передового отряда строителей коммунизма, а для этого нужно было на недельку смотаться в Москву. А уж в Кремлевке, куда Лену прямо с поезда привезли встревоженные распухшим и невыносимо болящим пальцем родители, срочно потащили на операцию. На дамский вопрос: все ли будет в порядке с ногтем? – ответили: молите Бога, чтобы палец уцелел. С пальцем – обошлось, но Лена застряла в Москве на два месяца.

      Когда вернулась по месту службы, ни одна из женщин не удержалась от намеков по поводу романа ее мужа с Дюймовочкой. Лена не верила. Вернее, она просто не знала, что ей нужно делать с этой информацией, поэтому верить не хотела.

      Лена смотрела, как Сережа с Дюймовочкой танцуют, обнявшись, на вечеринках, как смотрят в глаза друг другу, но не желала понимать, что, собственно, происходит. Наличествует же у людей чувство долга и ответственность за свою судьбу – в конце концов, она, Лена, тоже, возможно, хотела бы страстей, но работа есть работа, карьера есть карьера. Имеется же у людей чувство благодарности – она, Лена, столько возилась с этой Дюймовочкой. Словом, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Однако то, чего не могло быть, случилось.

      Сергей