Два писателя, или Ключи от чердака. Марина Голубицкая

друг друга, обижать и осаживать. Чтоб в родительский день неожиданно покраснеть: «Вот этот, этот – наш горнист». А потом терзаться, грустить в темноте, выбирать его в «ручеек» и пропускать белый танец. И прощаться – на костре! – и обмениваться адресами. «Мама, я взяла его адрес». В десять лет с мамой так легко! «Зачем?» Соврать, если не понимает: «Напишу письмо». Да, мама, низачем, а чтоб взять у него адрес! Чтоб екнуло в груди, чтоб перед сном улыбаться и чтобы было это низачем не нужно. Чтобы сейчас, тридцать лет спустя, достать в памяти из-под стопки тетрадей и книг мятую бумажку: «Коммунистическая, 218, кв. 3…»

      Следующий день был моим днем рождения. Я забежала в институт, приняла экзамен у двоечников, потом поехала к Зое и опять попала на английский.

      – Простите, – чинно обратился ко мне Чмутов, – вы второй день здесь присутствуете, вы тоже английский преподаете или…

      Он говорил спокойно, не интонируя, как человек, умеющий обращаться с дамой в пиджаке.

      – Нет-нет, моя дочь собирается в эту школу. Мы приглядываемся.

      – А, пожалуйста-пожалуйста.

      После урока он быстро вышел, тут же вернулся и упал передо мной на колени.

      – Извини, матушка, не признал! Ты, оказывается, Лёнюшки Горинского жена, – он поднес к губам мою руку, поднял брови, завел ко лбу глаза, он прямо-таки вылез из своих глаз, заглядывая в мои! – Лёнюшка-то мне с книжкой помог, я ему в предисловии благодарность отписал. Книжка выйдет, так подпишу, подарю, – он поднялся с колен. – Чудеса, да, Иринушка?

      – У меня сегодня день рождения.

      – Поздравляю, матушка, поздравляю, – он говорил мягко, густо, обволакивая.

      В коридор выбежали первоклассники. Чмутов пошел собирать сынка. Я заглянула к ним в раздевалку:

      – Говоришь, я Лёнюшки Горинского жена? А еще-то я кто?

      – Хочешь, чтоб узнал? – он глянул сухо, серьезно.

      – Да, хочу.

      – Ну ладно. Еще спознаемся.

      Через пять минут за нами заехал Лёня. Вслед выскочил мистер Дон Кихот:

      – Как, уже уходите?

      – Да, у меня сегодня день рождения.

      – И вы потратили его, чтоб наблюдать наше безобразие? Вам понравилось? Вы слышали Танины стихи?

      Зоя с Лёней уже сели в машину, я топчусь рядом, Пьюбис, ссутулившись, жестикулирует на крыльце и кажется мне гигантским морским коньком.

      – А про свободу, про философию щуки, вы заметили этот подтекст? – он подносит к глазам длинные гибкие пальцы, откидывает назад свою легкую гриву, томно щурится. – Вы почувствуйте, как это тонко: чтобы щука исполняла желания, ее надо отпустить. Гениально!..

      Я киваю, уношусь мыслями и вспоминаю, как в последний раз фаршировала рыбу. С головой в магазинах была только мойва – я скрестила рыночную щуку с безголовым магазинным судаком, а гостям предлагала выбрать, какое имя больше подходит гибриду – щу-дак или су-ка?

      – …Гениально!

      Теперь мы не собираемся дома, одной готовить неинтересно, а Лёня… Позавчера он спросил, перекрикивая свой утренний фен:

      – Так ты решила что-то по пятнице?!

      – По какой