Степной принц. Книга 1. Горечь победы. Лидия Бормотова

котелок, в котором они варили просяную кашу с бараньим салом, и пошёл к водоёму отмывать. Джексенбе подобными заботами не заморачивался. У киргиз вообще не было принято мыть посуду. Считалось, что таким образом вымывается из дома достаток. Будучи гостем, волхв сам видел, как женщины после трапезы складывали в куржум16 немытые чаши, а потом доставали их для нового употребления такими, как есть, наполняя кушаньями, не утруждая себя гигиеной. Но здесь не юрта. И обычаи аборигенов блюдутся не все, а только те, от которых зависит жизнь и безопасность. Долго у водоёма он не задержался. В сырой низинке и в стороне от дымного костра на него набросились полчища комаров, решивших взять реванш за долгое воздержание от кровопийства. Видимо, люди забредали сюда не часто. Интересно, чем они питаются, когда поблизости нет теплокровных существ? Почёсывая искусанные кисти рук, он подошёл к огню и при свете обозревал нанесённый гнусными тварями ущерб. Потом подбросил веток в костёр, подгрёб раскатившиеся головёшки, так что не сразу заметил, что раненый лежит с открытыми глазами и внимательно наблюдает за ним.

      Баюр ждал его пробуждения, но всё же, внезапно встретившись с его взглядом, на мгновение оторопел. Раненый снова закрыл глаза. Но волхв знал, что он не спит, осмысливает своё положение. Неспешно устроившись у костра, скрестив ноги, ночной дозорный молча чертил прутиком на земле, потом спросил тихо, чтобы не разбудить Джексенбе:

      – Ты как себя чувствуешь, а?

      Молчание. Ага, не хочет сознаваться, что понимает. Мол, мы, простые киргизы, знать не знаем вашего языка.

      – Ты бредил по-русски, – помог его решимости волхв.

      Реакция была мгновенной. Юноша сел одним рывком, не мигая уставился на своего спасителя:

      – О чём?

      Баюр с ленцой потянулся, про себя прикидывая, что вряд ли парень скажет правду. Если маскировался, скрытничал, то за здорово живёшь все козыри на стол не выбросит. Надо поймать его на слове, чтоб не вилял. Припереть к стенке его собственными словами.

      – Про караван рассказывал, про хитрости маскировочные…

      Глаза раненого стали совсем круглые, а скулы побелели так, что стало заметно даже при скудном свете костра. Он открыл рот, собираясь, видимо, осадить лжеца… Но ничего не сказал. Да и что тут скажешь? Разве сторонний человек может придумать такое? Угадать в точности, не зная обстоятельств?

      – Да не расстраивайся ты так, – успокаивал его Баюр. – Кроме меня, никто тебя не слышал. А разве я… – рискнуть что ли? А, была не была! – выдам русского офицера?

      Лицо незнакомца стало совсем несчастным. Значит, не ошибся Джексенбе. У степняка глаз острый: увидел – запомнил. Тем более такую редкостную птицу – учёного киргиза в русской военной форме. Переодетый офицер не пытался возражать, не спорил, не грозил, только спросил, еле шевеля губами:

      – И что ты собираешься со мной делать?

      Волхв вздохнул и улыбнулся:

      – Кормить

16

Куржум – сумка.