Частные случаи ненависти и любви. Виктория Черножукова

вражеской резидентуры. А она, резидентура, была – вскоре Мелдерис узнал, что в Латвии перед войной действовало несколько подпольных организаций, державших контакт с немцами: «Страж отечества», «Младолатыши», КОЛА, Латвийский национальный легион. Уж очень многим не нравилась нынешняя власть, многие надеялись на ее поражение. Позже он искренне удивлялся, что в тот советский год ничего не знал об их деятельности – хотя в рядах этих организаций состояло немало старых армейских знакомых.

      Сейчас, в первые дни войны, Герберт был осторожен как никогда: даже из дома по пустякам не выходил – только на работу. Перестал навещать Магду и ее семью, почти не гулял, старался лишний раз не появляться в общественных местах. А главное, избегал любых разговоров, особенно с коллегами на фабрике – в такое смутное время никому нельзя доверять.

      Фронт неумолимо подползал к Риге – германская армия наступала со стороны Елгавы. Началась эвакуация жителей на восток, в сторону Резекне, Даугавпилса, на Полоцк, Опочку и Остров. Все это только усиливало неразбериху. Лихорадочно восстанавливали недавно расформированные части Рабочей гвардии, которые патрулировали город. Поговаривали, что в эти батальоны записывались в основном рижские евреи. И это понятно: с приходом Гитлера они должны были лишиться всего, переселиться в гетто – ничего удивительного, что они взялись за оружие. Но среди гвардейцев немало было и латышей. Вот кого следовало считать предателями и отступниками! Единственное объяснение этому факту, которое нашел для себя Мелдерис, – этих людей обманули. Обманули евреи-коммунисты: наобещали с три короба, заманили, запугали, дали на сантим, а обратно потребовали на лат. Порченая порода! Он холодел от ненависти, даже дышал с трудом, как в кабине самолета на большой высоте.

      С начала войны прошло меньше недели, а Герберт уже привык к воздушным тревогам – они случались по нескольку раз на дню. Гораздо хуже было то, что перестали ходить трамваи. По некоторым центральным улицам и по мостам через Даугаву запретили передвигаться даже пешеходам. Впрочем, ВЭФ, как и другие заводы и фабрики, закрыли, так что теперь он сидел дома и из окна, как из театральной ложи, наблюдал за развитием сюжета. Внизу время от времени дребезжали телеги, груженные мебелью и разным барахлом: тюками с одеждой, домашней утварью, детскими игрушками, колясками. Видимо, некоторые еще надеялись спасти имущество, спрятать его подальше от войны.

      Как-то вечером Мелдерис, спустившись за свежими новостями во двор, увидел на стене листок-объявление. Текст в нем был отпечатан на машинке под копирку: «За контрреволюционные действия – акты диверсии, террористические действия, помощь противнику – были арестованы граждане: Лукинс Миервалдис Янович, Райницс Николай Георгиевич, Нейбергс Хейнрихс Янович, Кузнецов Матвей Николаевич, Каганс Язепс Абрамович, Чуйбе Арнольдс Янович. Арестованные приговорены к смертной казни – расстрелу. Приговор приведен в исполнение немедленно, без суда и следствия. Начальник Рижского гарнизона