Танкист. Унтер. Константин Калбазов

Конечно, из-под палки выйдут не те офицеры, что учатся с желанием, но все же на голову выше выпускников военных кафедр. С этого года пиджакам все так же присваивается звание прапорщика военного времени, но в случае мобилизации их будут ставить на должность командиров танков. А там уж как получится. Выпускники же военных училищ должны будут отслужить минимум пять лет, после чего могут увольняться со службы.

      – Выходит, вся реформа, по сути, затеяна только ради создания мобилизационного резерва? – поинтересовался Виктор.

      – А разве это не очевидно? – отпивая чай, пожал плечами Аршинов-старший.

      – Только боюсь, что желающих стать офицерами станет куда меньше.

      – Процент выходцев из интеллигенции резко снизится. И скорее всего, это уже случилось, – согласно кивнул полковник. – Но число желающих из рабочих и крестьян возрастет. Вы забываете о таком серьезном побудительном мотиве, как значительное увеличение денежного довольствия. Офицеры и без того не бедствовали, а теперь станут получать еще больше. Жалованье молодого подпоручика раза в два больше, чем у начинающего инженера. Или вы, Витя, уже и не помните те времена, когда ваша семья испытывала материальные затруднения?

      – Отчего же, помню, конечно. Просто даже тогда отец предпочел бы, чтобы я выбрал гражданский институт.

      – А стал бы он так же думать при сегодняшних перспективах?

      – Мм… не знаю.

      – Вот то-то и оно.

      – Но это не показатель. Отец из казаков, как он любит говорить – из воинского сословия.

      – Допустим. Но ведь есть еще Эфир и Суть. В вооруженных силах перспективы роста ступеней умений куда выше.

      – Пап, извини, мы побежим. Ладно? – поняв, что разговор может и затянуться, встрял Роман.

      – Бегите, конечно. Мы с мамой тоже будем собираться. Сегодня в театре премьера, – извлекая портсигар, кивнул Аршинов-старший.

      – Кстати, Рома… – заговорила было Анна Федоровна.

      – Мам, ну не начинай. Рано мне еще по театрам ходить. До него нужно сначала дорасти, – перебил ее сын.

      В ответ она лишь безнадежно махнула рукой. Глеб Данилович многозначительно улыбнулся и закурил папиросу.

      Уже через двадцать минут они вышли из дома, переодетые в гражданскую одежду. Поначалу Виктору было неудобно, что его вещи стирают и гладят наравне с Ромкиными. Но Анна Федоровна только отмахнулась, когда он попытался воспротивиться этому. Тем более что стирает не она, а прислуга. А той без разницы – одной парой брюк больше, одной меньше.

      – О, глянь, – толкнул Роман Виктора в бок, указывая в переулок.

      Нестеров посмотрел в указанную сторону, там стоял трехэтажный дом дореволюционной постройки. Уже опустились вечерние сумерки, а потому по фасаду горело сразу четыре фонаря, ярко освещая как само здание, так и автостоянку перед ним, забитую легковыми автомобилями различных марок. Окна занавешены светлыми шторами, но сквозь них отчего-то не пробивается ни одного проблеска света. Вообще-то странно.

      – «Ристалище», –