Узник вечной свободы. Ольга Вешнева

покинул зал.

      Глава 4. Возвращение домой

      Моя литературная карьера быстро покатилась в гору: разошлись большими тиражами изданные прозаические романы, сборники стихов.

      Весной 1832 года мне пришлось покинуть Петербург. Общество Арсения Подметкина оказалось под угрозой разоблачения. Наш почтенный махарадж в тайных записках настоятельно рекомендовал сподвижникам для отвода жандармских глаз на время удалиться в провинцию, а то и за границу.

      Я вернулся в Лабелино под предлогом поиска вдохновения для романа в стихах о древнерусском богатыре путем созерцания деревенской природы.

      Добираться пришлось на перекладных. Я решил устроить сюрприз родителям. Сестра уже три года не жила в усадьбе. Ее сосватал отставной генерал Михаил Зарубинский из соседней губернии.

      Приятно было, проезжая по деревенской улице в тряской бричке, узнавать милые с детства места, совсем не изменившиеся, словно уснувшие до возвращения молодого хозяина.

      В Лабелино царила сонная безмятежность, обволакивающая теплой пеленой всякого приезжего. Ямщик, проехав пару верст по барским владениям, начал позевывать, прикрывая рот шапкой. В парке он и вовсе стал клевать носом. Я растолкал его, когда остановились утомленные жарой лошади.

      Дверь парадного входа родительского дома была распахнута настежь, внутри слышались голоса. Я стряхнул с накрахмаленного мундира белые лепестки, которые слетели на меня с разросшейся яблони возле крыльца, едва я зацепил плечом низкую ветку. Обрезке яблоня не подвергалась с того момента, как посадил ее у своего нового дома мой знаменитый прадед. Она хранила добрую память о нем, и потому ей прощалось многое, даже приветственные объятия для людей, подходящих к дому со стороны конюшни.

      Мое внезапное появление в гостиной произвело небольшой переполох. С дивана вспорхнула очаровательная белокурая пышечка в розовом платье, украшенном бантами и широкими лентами. Испуганный, ошеломленный взгляд ее нежно-голубых глаз остановил меня, отнял дар речи. Она скромно улыбнулась, губы, похожие на леденец, чуть изогнулись вверх, а пухлые щечки зарделись густым румянцем.

      Отступая, барышня изобразила реверанс. Словно привязанный к ней невидимой веревкой, я шагнул навстречу.

      – Поручик Таранский… Тихон Игнатьевич, – несмело представился я.

      – Любовь Кирилловна, – колокольчиковым голоском пролепетала барышня. – Мой граф… отец мой, граф Полунин, купил имение Крапивино, что по соседству с вашим.

      – Ну что за радость! – восхитился я, целуя ее мягкую горячую руку. – Вы прелестны, Любонька! Лучший мне подарок к возвращению из суетной, прогоркшей от дождей и слякоти столицы – наша встреча. Поверьте, я и ждать того не смел, что обрету в деревне античную богиню, нимфу, музу для моих заброшенных от недостатка нежных чувств стихов. Первые из новых моих лирических творений я вам пришлю сегодня вечером. Они уже рождаются вот здесь, – я прикоснулся к голове. – Они летят к вам журавлями, сливаясь в неразрывный клин. О,