Координаты неизвестны. Юрий Колесников

генсек. Ошибиться очень не хотелось.

      Сталин искоса скользнул взглядом по озабоченному лицу Берии и, недовольный недогадливостью соратника, нехотя пояснил:

      – В Париже возился с бандой Кутепова. Потом неплохо помогал немецким фашистам вывозить сырье из Норвегии.

      – Серебрянский? – выпалил Берия, довольный, что память не подвела, но продолжать на всякий случай не стал. Все-таки разговор шел о человеке, находящемся в тюрьме.

      Он хорошо знал своего хозяина. И не ошибся: Сталин спрашивал о том, что ему самому было хорошо известно. В то же время с иронией сказал, что Серебрянский «помогал фашистам», или что-то другое имел в виду? Определить сразу было непросто. Немецкие суда, загруженные в Нарвике никелевой и цинковой рудой, редко достигали порта назначения. Причину он тоже знал.

      Сталин спросил:

      – Чем он занимается?

      У Берии перехватило дыхание. Несколько сдавленным голосом он ответил:

      – В камере смертников дожидается приведения приговора.

      – Что за чушь! Есть у вас голова на плечах?

      Берия невольно подумал: «Пока есть» – и объяснил, что отдал распоряжение воздержаться от исполнения приговора суда.

      Оборвав его, Сталин неожиданно участливо поинтересовался:

      – Как он себя чувствует?

      – Ничего, здоров.

      – Это очень хорошо.

      Явно удовлетворенный ответом, Сталин решительно шагнул к выходу. Стало ясно: именно это, последнее, интересовало его.

      Берия поспешил открыть перед Сталиным первую дверь, затем, изловчившись, вторую и посторонился, давая хозяину первому выйти из кабинета.

      В приемной, проходя мимо поднявшегося из-за стола начальника канцелярии, генсек на ходу бросил:

      – Желаю приятного аппетита.

      Из этих слов явствовало, что он пошел обедать. Следовательно, другие могут заняться тем же.

      Берия поторопился к выходу. Садясь в поджидавший у подъезда длинный «Линкольн» с брезентовым верхом, он обратился к стоявшему навытяжку адъютанту:

      – Поднимитесь в секретариат товарища Сталина и скажите, что там, где я сидел у длинного стола, остался мой большой желтый конверт. Заберите и тут же доставьте мне в наркомат.

      Водителю он отрывисто бросил:

      – В наркомат!

      По интонации тот понял, что прежнее намерение наркома изменилось. Однако, трогаясь, он с сочувствием, характерным для слуг больших начальников, которым очень редко позволялось подать реплику, заметил:

      – Опять нарушаете режим питания, Лаврентий Павлович. Оттого потом изжога.

      Берия пропустил мимо ушей слова шофера. Тот почти тут же очень деликатным, сожалеющим, как бы исходящим из самого сердца голосом тихо повторил:

      – Извините, пожалуйста… но, может, сначала вам пообедать?

      – Нет, – резко отреагировал нарком. – Сначала в наркомат!

      Он помолчал, затем, как бы в ответ на заботу водителя, соизволил поделиться своими мыслями:

      – Неблагополучно на фронте.

      Шофер