Координаты неизвестны. Юрий Колесников

пригладил ладонями шевелюру и несколько растерянно ответил:

      – Да нет… Благодарю вас… Мне еще надо в епископию съездить…

      Жандарм понимающе кивнул и зашагал рядом со своим напарником. Евгений был очень удивлен: «В какую префектуру должен поехать Мировский?»

      Угадывая его мысли, Мировский поспешил объяснить:

      – Забыл тебе сказать… Понимаешь, я нарочно у них тогда спросил, где находится префектура. Сделал вид, будто у меня и туда дело есть… Пусть считают меня «своим»…

      Евгений ничего не ответил, эта история ему очень не нравилась. «Ни к чему это!» – подумал он. Овладевшее им беспокойство теперь стало еще сильнее. «Хотя бы скорее подошла автомотриса!» – подумал Евгений и решил, что от Мировского больше не следует отходить.

      Они вошли в туалет. Запах хлорки ударил в нос. У раковины какой-то плутониер[6] старательно причесывался. Когда он отошел, Мировский принялся смачивать голову и укладывать свои густые волосы. Евгений наблюдал за ним: движения его были нервными, неуклюжими. Евгений молча помыл руки и вытер их носовым платком. Тут Мировский подошел к нему вплотную и, не глядя в глаза, тихо сказал:

      – Слушай, знаешь что… Я… туда больше не вернусь…

      – О чем ты? Куда не вернешься?

      – Туда, откуда нас послали, понял? – злобно огрызнулся Мировский. Он сразу переменился в лице, выпрямился, жесты его стали четки, определенны, словно до сих пор, сутулясь и жалуясь на головную боль, он только играл какую-то надоевшую ему роль.

      Евгений обомлел. «Вот оно что! Мне не доверяют… – подумал он. – Мировскому поручили проверить меня здесь. Как же, за него Смилянный ручался головой! Все ясно…»

      Он вспомнил, что застал Мировского и Смилянного в кабинете Гундорова; вспомнил, как Студенцов отослал его из помещения штаба полка, а Мировского, наоборот, вызвал к себе… Горькая обида закипела в груди.

      – Послушай меня, останься и ты, – снова начал Мировский, но уже более твердым тоном. Теперь он совсем не походил на парикмахера Котю, всегда услужливого и любезного. – Ты ведь здесь был уже почти летчиком!

      А у них кем стал? На побегушках! Я всю жизнь мечтал иметь свою парикмахерскую, своих мастеров, а что получилось? Холуем в артели вкалывал! Даже чаевые за свой труд не разрешали брать…

      Алексеев неестественно рассмеялся, машинально продолжая вытирать платком уже давно сухие руки.

      – Брось, Котя, валять дурака! – тихо, но внушительно проговорил он. – Тебе поручили меня проверить?.. Выслуживаешься? Думаешь, я не видел, как ты лебезил перед Смилянным и как он носился с тобою?

      Пришла очередь удивляться Мировскому:

      – Да нет! Что ты? Я только делал вид, будто вполне лоялен, а на деле выполнял поручения наших… Понимаешь? Наших, отсюда… Ты не беспокойся, меня давно здесь ждут… Вернее, не здесь, а в Яссах… Не веришь?

      Евгений выжидающе молчал и, бросая на Мировского недоверчивые взгляды, мучительно искал ответ на вопрос: «Меня проверяет или просто предатель?»

      – Что, не веришь? – повторил Мировский. – Тогда идем, я

6

Фельдфебель (рум.).