Земля обетованная. Андре Моруа

которых у меня нет.

      – Но ваш брат может одолжить вам…

      – Вряд ли. Шарль богат, но не склонен делиться своим добром. Да и мне неприятно обращаться к нему… Кроме того, Клер скоро исполнится семь лет. Неужели вам хочется запереть ее в деревне?

      – А почему бы и нет? Лучше уж воспитывать девочку в деревне, чем оставить ей в наследство опозоренное имя.

      Полковник вздохнул. Жена требовала от него жертвы, о которой еще вчера он и помыслить не мог. Он любил свою военную профессию, благодаря колониальным войнам быстро продвигался по службе и был уверен, что когда-нибудь добьется командования армейским корпусом. А впоследствии – кто знает – не выпадет ли ему шанс стать одним из вождей Реванша?!

      – Хорошо, я пойду к генералу, – сказал он, застегивая свой доломан, – и попрошу его назначить другого офицера.

      – А если он откажет? – спросила мадам Форжо.

      Зная, что муж всегда держит слово, она хотела заручиться его твердым обещанием. Полковник колебался:

      – Он не сможет мне в этом отказать.

      – Вполне вероятно, но, если все-таки откажет, вы мне обещаете?

      – Обещаю, – в отчаянии ответил полковник.

      Генерал Леду, будучи кандидатом в члены Высшего военного совета, не желал ссориться с правительством, каким бы оно ни было, и настаивал на своем приказе, подслащивая его учтивыми сожалениями. Полковник Форжо отказался выполнять приказ и был предан военному суду. Судьи – такие же военные – не могли его оправдать, провинность была слишком очевидной, да, впрочем, он и сам в ней сознался. Его приговорили к однодневному тюремному заключению, обязав к тому же извиниться и одобрить действия начальства. Однако военный министр генерал Андре, располагавший политическими доносами на полковника Форжо, в которых его обвиняли как клерикала и реакционера, отстранил его от должности, иными словами, уволил из действующей армии, разрешив остаться в резерве с сохранением звания и быть призванным в случае мобилизации. Все офицеры гарнизона пришли на вокзал, чтобы проводить полковника в день его отъезда. Он был в штатском и держал за руку свою шестилетнюю дочь Клер. Что касается графини Форжо, гордившейся этой почетной немилостью, она, с ее ростом, возвышалась над всеми собравшимися и главенствовала на своем последнем приеме.

      К перрону подошел поезд. Он должен был стоять в Ренне десять минут, и офицеры столпились подле вагона. Малышка Клер, на которую никто не обращал внимания, слушала их разговор. Она понимала, что произошло какое-то большое несчастье.

      – Мама, а где Барнабе? – спросила она. – Разве он не поедет с нами?

      – Нет, – резко ответила мадам Форжо. – Барнабе был ординарцем твоего отца, а ему теперь ординарец не положен.

      – Но почему, мама?

      – Я тебе уже двадцать раз объясняла: потому что он больше не командует полком.

      Наконец поезд тяжко запыхтел и тронулся. Клер умолкла, глядя в окно на блестящую группу драгунов, которые щелкали каблуками и отдавали честь ее отцу.

      IV

      Возвращаясь