Один день после конца света. Андрей Канев

бормочет механик и, уже не в силах остановиться, продолжает нравоучения. – Вот стукану старпому, что ты левак, будешь три недели охотникам портки стирать. Или еще чего похуже…

      – Чего уже хуже…

      – Чего – чего… – продолжает механик. – Вот ходят слухи, что капитану Юрка-то, поднадоел уже…

      – Не удивительно, – реагирует, улыбаясь, Широков.

      – А ты не ухмыляйся, – снова раздражается механик. – На кой нам спрашивается, радист, если радио больше нет?

      – А на кой нам механик, если мы больше никуда не идем? Если мы здесь как старый тапок в промерзшей луже?! Если мы…

      – Да тише ты, – шикает механик, затравленно оглядываясь по сторонам и кивает куда-то за плечо Широкова. Тот, повернувшись, видит, что за ним уже встали несколько человек. Впрочем, к их разговору они не прислушиваются, тихонько переговариваясь о чем-то своем.

      – Ты, Боря, – уже спокойнее говорит механик, – метлу-то, привяжи. Сам знаешь – Юрку, ты, может, и не заменишь, но последнего медведя мы, когда ели?

      – Не помню, – честно отвечает Широков.

      – Вот-вот, – наставительно поднимает палец механик. – И я вот не помню.

      – Да ладно тебе. Я же все-таки не только радист. Я еще и пилот. Без меня точно никаких медведей не будет.

      Со стороны гальюна вдруг доносится восторженный возглас: – Товарищи, да у него стоит?! Чем мажешь, Вовка?!

      Взрыв хохота.

      – Не скажи, не скажи, – качает головой механик, продолжая прерванный разговор. – Толку-то от твоей тарахтелки? Самое главное на охоте что? На охоте главное приманка. А летать ты можешь хоть до второго пришествия, медведь на жужжание твоей керосинки не придет. Медведь придет только на приманку. На хорошую приманку, с запахом.

      – Мы тут все с запахом, – буркнул Широков.

      – Ты пошути, пошути, – снова ворчит механик. – Я тебе серьезно говорю. Команда-то, того… Ропщет.

      – Что-что? – недослышал Широков.

      – Ропщет. Недовольны, значит, – вздыхает механик.

      – Да? – деланно удивляется Широков. – С чего бы это вдруг? Может, потому что полмира грохнули? Совесть, может быть, у них проснулась? Не спят они, может, по ночам, а?

      – Ну тебя, ей-богу… – отмахивается механик. – Невозможно с тобой по утрам разговаривать. Всё одно и тоже.

      – А сам ты что, так не думаешь? – наседал Борис.

      – Мало ли что я думаю, – нехотя отвечает механик. – Может ты и прав. А может и нет. Я таки думаю, что прав Капитан – нельзя нам было по-другому. Нельзя. Мы же здесь не на прогулку вышли, мы служим. Служим, понимаешь?

      – Понимаю, – соглашается Широков. – Но вот левые-то свой боекомплект не выстреляли. А тоже ведь, служат…

      – Да задолбал ты со своими левыми, – взрывается наконец механик. – Ты плохо кончишь Боря, точно тебе говорю. Мы приказ выполнили, как и полагается. А они – нет. Значит что? Значит сволочи и предатели. И хватит об этом.

      Очередь медленно, но все же продвигалась вперед. Из отсека в отсек, мимо закрытых