Чародейка по обмену, или Приказы императора не обсуждаются. Дарья Кравец

получать огромное количество корреспонденции, которая едва ли могла уместиться в стандартные почтовые ящики. Специально для меня и ещё нескольких жильцов нашего дома установили так называемые почтовые корзины. Они располагались на первом этаже многоапартаментного здания, где я проживала последние месяцы.

      – Ты хоть читать это всё успеваешь? – поинтересовался Гедеон, с любопытством следя за моими руками, шустро тасующими конверты.

      Я между делом ловкими отработанными движениями рассортировала послания по степени важности и срочности, после шагнула к камину и скормила пламени особенно мною «любимую» категорию писем – так называемые «любовные послания и угрозы отверженных».

      Погоня за моей рукой и сердцем началась два месяца назад после статьи в еженедельной газете. Анонимный служитель прессы подложил мне увесистую свинью, рассказав населению о некоторых особенностях чародеек. Мы, видите ли, неисчерпаемый источник счастья, а наш избранник пожизненно становится баловнем судьбы, везунчиком, ну, и тому подобное.

      Я смотрела, как осыпается в камине пепел, бывший недавно внушительной стопкой посланий от соискателей моей руки, и думала о том, что с не меньшей радостью придала бы огню автора той статьи.

      – Окажешь мне услугу? – спросил Гедеон. – Научи моего секретаря так же ловко разбираться с почтой.

      Я прищурилась, глядя в смеющиеся глаза друга, так органично выглядевшие на серьёзном лице.

      – В том, что тебя одолевают толпы поклонниц, я не сомневаюсь, но неужели ты довёл их своим безразличием до необходимости строчить письма?

      Граф улыбнулся мне той улыбкой, которая сводила с ума те самые толпы. У меня к ней, вероятно, имелся стойкий иммунитет, поэтому я и бровью не повела, ожидая ответа.

      – С любовными записками я как-нибудь справлюсь сам, – спокойно заявил Гедеон, блеснув голубыми глазами. – У меня другая беда. Управляющие словно сговорились, строчат письма ежедневно, да ещё и сваливают на мою бедную голову все свои обязанности. А ведь я плачу им именно за то, чтобы рутинные хлопоты не мешали моей молодой цветущей жизни.

      Вырвавшись на свободу, мне пришлось сторониться общества знатных особ, ведь кто-нибудь из них мог узнать во мне княжну Агнелию. На вопросы графа о моём нежелании идти на контакт с аристократией приходилось заявлять, что я испытываю антипатию к высокородным бездельникам.

      – Спасибо, что напомнил мне одну из причин, по которой я недолюбливаю аристократов, – слукавила я.

      – Всех, кроме меня. Во мне ты души не чаешь, – Гедеон внёс коррективы в моё последнее замечание и придвинул к себе тиснёный золотом конверт из крайней стопки писем, которую я для себя пометила как «важная корреспонденция».

      – Верно, но это не мешает мне видеть все твои недостатки.

      – Но и они тебе нравятся, – заявил этот нахал и протянул мне конверт. – Взгляни! От императора.

      Я поспешно выхватила из цепких пальцев Гедеона послание из императорского дворца с гербом и личной печатью монарха.

      С тех