Капсельваль. Лаура Граф

в комнату влетела цыганка, застав ее в таком беспомощно-болезненном состоянии:

      – О Боже! Что с тобой, дитя мое?

      Эдуарда попыталась открыть глаза и что-то бессвязно пробормотала, но силы ее иссякли, и она вновь провалилась в бессознательное состояние.

      С трудом уложив девушку в кровать, Сара стащила с нее мокрую одежду.

      – Да ты вся горишь! – воскликнула цыганка.

      Переодев ее в сухую сорочку, женщина направилась на кухню и через какое-то время вернулась с дымящимся отваром из трав. Чуть приподняв Эдуарде голову, она заставила ее выпить все содержимое емкости, отчего на бледном лице девушки вновь проступил румянец, и она с трудом открыла глаза.

      – О, Сара! Ты здесь!

      – Что с тобой случилось?

      – Я попала под ливень. В лесу

      – Бедная моя девочка! Поспи еще, тебе нужно набраться сил.

      – А какой нынче час? Мне же нужно помогать на кухне… Фани сказала, – слабо возразила Эдуарда.

      – Предоставь Фани моим заботам – перебила ее Сара.

      – Хорошо, все равно у меня нет сил.

      Травы начали действовать, и Эдуарда почувствовала приятную невесомость в теле.

      – Сегодня был тяжелый день. Еще эта странная старушка.

      – Какая старушка— насторожилась Сара.

      – Я повстречала ее в лесу. Она что-то говорила о людях в масках, о каком-то Дереке. О Человеке ночи, – заплетающимся языком пыталась рассказать ей Эдуарда, уже закрывая глаза и погружаясь в глубокий сон.

      – Дерек, – побелевшими губами повторила Сара, но девушка ее уже не слышала, как и не видела застывшее выражение лица.

      Той ночью в доме Бернаров был еще один человек, состояние которого было близко к болезненно-лихорадочному. Герцог Филипп Де Бриссак находился в саду, в то время как дом уже давно погрузился в ночной мрак, непроницаемость которой нарушалась лишь несколькими факелами.

      О чем-то задумавшись, он бродил, словно неприкаянный вдоль клумб, не замечая, как задевает прекрасные розы, сгибающиеся под тяжестью его накидки. Каждый раз, когда он останавливался и смотрел в сторону конюшни, лицо его отражало внутреннюю борьбу, и боль воспоминаний становилась столь острой, что вызывала в теле мелкую дрожь, совладать с которой он был не в силах.

      В какой-то момент на лице его отразилась вся гамма чувств, охвативших человека, очевидно, желающего совершить какой-то решительный поступок. Герцог огляделся и, не обнаружив ни малейших признаков присутствия посторонних глаз, решительно направился туда, где находилась причина его пребывания в доме Бернаров.

      Зайдя в конюшню и увидев Кони, герцог прямиком направился к ней. Она встрепенулась, заржала, а он наклонился к ней ближе, успокаивая и нашептывая ласковые слова. Лошадь тут же притихла, внимая знакомому голосу.

      – Она тебя помнит.

      Сара стояла позади Филиппа, не сводя глаз с развернувшейся картины. Филипп вздрогнул и обернулся, встретившись